Фауст

В «народной книге» Фауст навещает Базель во время своего кругосветного путешествия и, ненадолго задержавшись в городе, узнаёт интересную легенду. По обыкновению, Фауст находит время для осмотра достопримечательностей, восхищаясь кирпичными стенами города и глубоким рвом{377}. Впрочем, название города кажется необычным, и Фауст интересуется у Мефистофеля его происхождением:

«Город этот, как он узнал от своего духа, получил свое имя от василиска, который здесь некогда жил»{378}.

Само собой, нашёлся благородный рыцарь, решивший сразиться с чудовищем. Рыцарь оказался не только храбрым, но и ловким: он соорудил себе латы из стекла, закрывавшие всё тело. Надев поверх лат чёрный плащ, он отправился на поиски зверя. Почуяв жертву, василиск медленно выполз из своего логова. Как только чудовище разинуло пасть, рыцарь сбросил плащ. Не успев испустить даже беспомощного крика, василиск разлетелся на тысячу кусков{379}. Базельские сказки не выглядели чем-то необычным. В конце 1530-х годов базельское общество зачитывалось языческими откровениями, опубликованными в любопытной работе швейцарского историка Гильга (Эгидия) Чуди (1505–1572). В его книге Die uralt warhafftig Alpisch Rhetia (нем. «Истинная древняя Альпийская Ретия»), опубликованной в 1538 году, содержалось детальное описание языческих обрядов плодородия, бытовавших тогда в Швейцарских Альпах. Чуди рассказывал о ежегодных обрядах, в которых участвовали группы мужчин в масках, называвшихся штопферами (пробойниками). Переходя от деревни к деревне с огромными дубинами в руках, они высоко подпрыгивали, делая вид, что ударяют друг друга своим оружием. Позднее реформатор Дурих Шампель опубликовал свою подборку схожих обрядов, целью которых было обеспечение хорошего урожая. То, что Чуди и Шампель объявляли языческим суеверием и заведомой бессмыслицей, было тем не менее живой традицией, продолжавшей существовать в далёких горных селениях. Хотя Фауст и штопферы принадлежали к очень разным мирам – высшая магия и народные обычаи никогда не дружили, – тем не менее борьба за искоренение народных традиций, которую вели как протестантские, так и католические священники, весьма сильно повлияла на превращение Фауста из мага в приверженца дьявола. Историю часто переписывали, причём далеко не сочувственной рукой.

Возможно, что, сидя вдвоём в трапезной «Большой коллегии», Гаст и Фауст говорили о работе Чуди или о недавних процессах над ведьмами.

За несколько лет до этого в городском поселении Пфеффинген, относившемся к Базельскому епископству, по обвинению в колдовстве осудили трёх женщин. В документах суда значилось, что «без принуждения или пытки» Агнеса Каллате, Ита Лихтермутт и Дильге Глазерин признались в сношениях с адскими воронами, обещавшими доставить любые яства, какие они пожелают{380}. Доставленные воронами яства, вишня, птица и вино, по сути, были аналогичны эффекту улучшения плодородия земли, обещанного скачущими штопферами. Несколько дальше в ряду аналогий стоит банкет самого Фауста и его магические эффекты, не соответствовавшие времени года. Возможно, это отдалённое эхо таких же ритуалов плодородия.

Подобная интерпретация не противоречит образу мысли эпохи Возрождения. В 1561 году швейцарский преподаватель, врач и учёный Конрад Геснер (1516–1565) написал своему другу, штатному врачу императора Фердинанда I Иоганну фон Крафтхайму об известном странствующем учёном по имени Фауст. Геснер хотел поделиться кое-какими интересными мыслями о «запретных искусствах», практикуемых личностями вроде Парацельса и Фауста. «На самом деле я подозреваю, – писал Геснер, – что их ритуалы происходят от друидов, от тех самых жрецов древних кельтов, учившихся у демонов в подземных пещерах. Такие обряды по сей день проходят в испанской Саламанке»{381}. Геснер, которого современники называли «швейцарским Плинием», оставил обширное научное наследие в области зоологии, ботаники, филологии, медицины и изучения классиков. Самой известной из его работ было исследование «тайных средств» алхимиков и эмпириков – и в 1537 году Геснер находился в Базеле. Примерно в это же время в Базеле побывал Фауст.

Примерно в тот же период в Базеле жил другой выдающийся представитель эпохи Возрождения – беспримерный Эразм. Незадолго до своей кончины постаревший и больной Эразм с радостью принял приглашение Марии Голландской переехать в Брабант. Уже собравшись в дорогу, Эразм неожиданно заболел дизентерией. Так и не оправившись от тяжёлой болезни, он вскоре скончался. Вопреки обычному правилу, учёный отказался от последнего причастия. Эразма похоронили в соборе Базеле с великими почестями в 1536 году. О смерти этого великого человека знали не только в Базеле, но и во многих других городах.