Фаворит 2

Покинув полковника, Карпов задержался в Преображенском ровно настолько, чтобы повидаться с Егором. Предал, чтобы десяток возвращался в Измайлово, а потом на пару недель по домам, отдыхать от трудов праведных. Что не говори, а им за прошедшее время досталось изрядно. Одно дело, ежедневные занятия, и повторная отработка уже изученного. И совсем иное, когда приходится учить самому. Разница, йолки!

До Измайлова, с денщиком добрались быстро, пусть особо и не погоняли. Лошадки и без того, особо замориться не успели. А тут еще и передохнули. Опять же, если сравнить с теми переходами, что у них случались меньше недели назад, так и вовсе расстояние плевое.

— Господин сотенный, за время твоего отсутствия в сотне происшествий не случилось.

Сотня занимается по распорядку. Десятник второго взвода, каплунов.

— Вольно, десятник.

Не долго думая, Иван ввел у себя в сотне армейские порядки из своей прошлой жизни.

А что, оно и привычно, и порядок. Опять же, чего отмахиваться от школы которая доказала свою жизнестойкость, хвататься за седину старинную.

— А теперь по полочкам, кто и где.

— Десяток Попова в Преображенском.

— Пометь у себя. Сегодня к обеду должны будут подтянуться. Да в столовую сообщи, чтобы парни без обеда не остались.

— Слушаюсь.

— Дальше, давай.

— Второй взвод в наряде. Мой десяток на хозяйстве. Остальные в патруле, второй на тракте, третий по проселкам.

Было такое дело. Сотня не просто квартировала в Измайловском. Кроме этого поддерживала порядок на участке проходящего неподалеку тракта, и прилегающей территории.

— Третий взвод в увольнении, до послезавтра.

Угу, на денек отпускать нет смысла. Тут до Москвы почитай десять верст будет. Вот так, на денек не набегаешься. Потому и отпускают минимум на двое суток. Чтобы и отдохнуть, и погостить в родительском доме. Ну и на гулянье душу отвести.

— Первый, занимается боевой подготовкой. Проводит полусотник Гуляев. Четвертый на медицинской подготовке. Проводит полусотник Кузнецов.

— Не понял. А где лекарь Рудаков? Это же его епархия.

— Его еще с ночи, из Москвы вызвала великая княгиня. Там какая-то беда приключилась.

Подробности мне не ведомы.

— Ладно, десятник, иди, — отпустил Иван дежурного по сотне, невольно встревожившись.

Что такого могло случиться, чтобы Павла вот так, среди ночи выдернула княгиня.

Паника и эта женщина были совершенно несовместимы. И если уж она погоняет…

Отчего-то сжало сердце. Испугался? Признаться, есть такое дело. Отчего-то сразу же стало тревожно за Софью, уже отданную в дворянскую семью, и проживающую в подмосковном имении.

— Дозволь, господин сотенный? — Заглянув в приоткрытую дверь, спросил дворовый княгини.

— Заходи, — тут же бросил Иван.

— Ирина Васильевна просила, чтобы ты немедля пришел к ней.

Мужичок еще не успел договорить, а Иван уже выметнулся из-за стола. Побоку все дела! Тревога на сердце стала настолько нестерпимой, что в груди поселился холодный комок, скачущий то к животу, то под горло. Вот так и не заметил, как добежал до усадьбы.

Плевать на все условности. Он буквально ввалился в гостиную. Впрочем, его никто и не пытался остановить. Впрочем, он и сам замер как вкопанный, едва только увидел Ирину с полуторогодовалой дочкой на руках. Девочка сейчас вроде как спала. Но что то был за сон.

— Тихо, Ваня. Софьюшка просто спит, — передавая ребенка служанке, успокоила Хованская.

— Г-господи, — у Карпова едва не подогнулись ноги, а взгляд прямо-таки прикипел к дочери.

Именно поэтому он не сразу сообразил, что делает великая княгиня. Или, если быть более точным, то женщина и мать. А Ирина, меж тем, отвесила ему земной поклон.

— Спаси тя Христос, Ваня, за твердый и непокорный нрав, за то что ты есть таков, каков есть, и не желаешь гнуться больше меры. И за Софью особо благодарствую.

— Н-не понял. И что это значит? — Опешил Иван.

— Ночью сегодня весть принесли, что в усадьбе Репниных оспа. Я едва рассудка не лишилась. Тут же послала за Рудаковым. Вот он-то меня и успокоил, мол девочке ничего не угрожает, потому как она привитая.

— Кхм. Ты это… Ирина Васильевна, я просто… — Не зная, что ответить, замялся Иван.

— Как узнал-то, что девочка у Репниных? — Вздохнув, поинтересовалась Ирина.

— Случайно, — упрямо буркнул Иван. — Потом взял с собой Павла. Пока он прививку делал, поставил супругов под стволы, и пригрозив смертью, велел помалкивать.

— Насчет того, что случайно, врешь. Ну да, пытать тебя не стану. Отдай девочку этому охламону, — велела она служанке, а потом Ивану, — Гляди не разбуди. Да помни.

— Да помню, я. Помню. Я ей никто, и звать меня никак, — принимая дочь, ответил Иван. Кстати, а тебе разве в Москву не надо?

— У де Вержи был? — С пониманием, спросила она.

— Был.

— Ясно. Ничего, страшного. Николай посольские грамоты и без меня примет. А о помолвке и после объявить можно, — глядя на парня внимательным взглядом, произнесла она, а потом не выдержала, — И что, вот ни чуть, сердечко не екает?

— Служить и голову при том сложить, я готов. А вот оказаться меж жерновов ни за понюх табаку, желания нет никакого, — отрываясь от созерцания личика спящей дочери, твердо ответил он.