Фаворит. Американская легенда

Оставив мечту стать полицейским канадской королевской конной полиции, Вульф начал участвовать в скачках лет в пятнадцать, очевидно, приписав себе лишний год, и набил руку на соревнованиях с двумя участниками в Монтане, на эстафетах неплеменных лошадей в Индиане, состязаниях на неровных треках с названиями типа Чинук или Стемпид. Фредди Джонсон и Расс Мак-Гирр быстро перекупили контракт с Вульфом – и наблюдали, как их приобретение производит настоящий фурор в низшей лиге. В 1927 году Вульфа заметил Льюис Теодор «Уайти» Уайтхилл, один из крупнейших коннозаводчиков. Вскоре он договорился о встрече с Джонсоном. У Уайти был хороший жеребец на продажу после скачек по кличке Щипач, который приглянулся Джонсону. А Уайти столь же сильно заинтересовался Вульфом{132}. Так что они договорились о равноценном обмене лошади на наездника. Уайти привез Вульфа в Ванкувер, потом в Тихуану и дал ему полную свободу.

Никто никогда не видел подобного наездника. С самого начала он выигрывал все призы, которые не были закреплены. Его надо было видеть! Он распластывался на спине лошади, прижимаясь животом к холке, продев пальцы в вожжи, прижимаясь лицом к гриве. Вульф словно копировал изгибы спины бегущей лошади. Он понимал настроение лошади по резкому движению головы, по тому, как она натягивает поводья, как вскидывает круп. Он принимал решение буквально за долю секунды. Вульф так точно рассчитывал, когда послать лошадь вперед, что регулярно выигрывал скачки на последней секунде, последним рывком. Жокеи говорили, что «он мог и слона удержать в дюйме от арахиса до того момента, пока не разрешит его съесть»{133}. У Вульфа был сверхъестественный дар предвидения, он словно опережал сам себя на двадцать секунд, знал наперед все ловушки и как оттуда выбраться. В его манере управлять лошадью было что-то от наездников древности, что-то от дрессуры. Он был рассудителен, он был бесстрашен. И демонстрировал такое хладнокровие, что спортивный комментатор Джо Хернандес дал ему прозвище Мороженщик. И прозвище прижилось.

Столь феноменальным успехом Вульф был обязан частично Божьему дару, частично опыту, а частично – всестороннему изучению информации. Он буквально копался в головах лошадей – да и людей, прочитывая от корки до корки ежедневные программы скачек в поисках крупиц информации, которая дала бы ему зацепку, и безжалостно использовал слабости своих соперников. В его памяти хранился каталог жизненно важных знаний о лошадях и людях: на финишной прямой держится за впереди идущей лошадью; устраивает помехи на ближнем расстоянии; всегда бьет справа. Он также разработал особую технику подготовки к соревнованиям, которая опережала свое время где-то на полстолетия. Сидя в жокейской перед соревнованиями, он, бывало, закрывал глаза и представлял себе, как будет проходить соревнование{134}. Внутренним взором он обычно видел все западни, все возможности пройти дистанцию и победить. Он не проходил дистанцию, как выразился его главный соперник Эдди Аркаро, он прорабатывал ее.

Как все великие спортсмены, Вульф был настоящим перфекционистом во всем. Он внезапно продал свою амуницию и объявил, что уходит на покой, после того как ему показалось, что он выступил плохо. После того как его отстранили за ошибку на треке в Тихуане в 1930 году, он заскочил в комнату для жокеев, выгрузил все из своего шкафчика, вынес наружу, свалил в кучу – и поджег{135}. «Да чтоб я еще когда-нибудь участвовал в скачках?! Да ни за что!» Потом вскочил в свой автомобиль и уехал в Канаду. Там он остановился у первого же участка конной полиции, который смог найти, и попытался записаться в конную полицию. Ему отказали, объяснив, что он недостаточно высок. Тогда Вульф уехал в какой-то медвежий угол «поохотиться и порыбачить». Спустя несколько месяцев он снова появился в комнате для жокеев и снова участвовал в скачках, к разочарованию всех местных жокеев.