Фаворит. Американская легенда

Но бесспорным чемпионом среди слабительных был состав, рецепт которого родился в уме предприимчивого ипподромного массажиста Фрэнка «Француза» Холи{153}. Он вертелся в комнате для жокеев на ипподроме в Тихуане в белом халате этакого доктора Килдэра. Француз был сумасшедшим экспериментатором в мире скачек. В своем ослепительно-белом медицинском блоке он собирал всевозможные средства для снижения веса. Там были электрические одеяла, инфракрасные и ультрафиолетовые лампы, хитроумные вибромассажеры, резиновые спальные мешки и простыни. Он изобрел весьма подозрительный метод пропаривания, при котором жокей должен был на тридцать пять минут (можно чуть меньше, если почувствуешь головокружение) погрузиться в нестерпимо горячую воду, смешанную с 1,5–2 килограммами английской соли, литром белого уксуса, 60 граммами нашатырного спирта и загадочного мыла, которое он называл «кремом Холи». Он тщательно фиксировал снижение веса каждого жокея, и к 1945 году эти показатели составили больше шести тонн.

Одно из кардинальных правил Холи в процессе снижения веса – добиться, чтобы содержимое желудка неуклонно двигалось вниз, а кишечник регулярно опорожнялся. Для того чтобы изобрести состав, который приведет к подобному результату, он экспериментировал с разными веществами, пока не наткнулся на какое-то самодельное средство, приводившее к чудовищному расстройству. Слабительный эффект был настолько сильным, что Холи запатентовал это средство под коммерческим названием «Стройный Джим». Бывший жокей Билл Бак вспоминал его с содроганием: «Эта штука просто убивала». И он не шутил. Слабительное Француза было настолько мощным, что бутылочки с этим составом просто взрывались в уборной жокейской комнаты. Представив, что их внутренности могут взорваться точно так же, даже самые отчаянные жокеи в ужасе отказывались принимать его, и смесь просто вылили в унитаз.

Было еще одно, последнее средство спасения для жокеев, которые действительно отчаянно стремились сбросить вес, – связаться с нужными людьми и раздобыть специальную капсулу. Простая пилюля гарантированно освобождала от любого лишнего веса. В этой капсуле было яйцо солитера. Спустя короткое время паразит прикреплялся к кишечнику носителя и начинал медленно высасывать все питательные вещества. Килограммы исчезали как по волшебству. Когда носитель становился слишком истощенным, он мог лечь в больницу и избавиться от глиста. После можно возвращаться на трек и глотать новую капсулу. Ред Поллард, возможно, тоже прибегал к этому способу.

В стремлении лишить собственный организм основных потребностей жокеи демонстрировали невероятную стойкость. Им приходилось платить чудовищную цену. Большинство из них жили в состоянии критического обезвоживания и, как результат, были раздражительными, капризными, страдали головокружениями, постоянной тошнотой, судорогами. У тех, кто часто умышленно вызывал рвоту, кислота из желудка попадала в полость рта и разрушала эмаль зубов, а со временем и сами зубы. Другие жокеи страдали такими сильными приступами слабости, что, когда их подсаживали в седло, падали с другой стороны. Обезвоживание приводило к тому, что нарушалась терморегуляция, и жокеи так сильно мучились от перегревов, даже когда не было жарко, что помощники готовили для них бочки со льдом, куда те могли окунуться, чтобы остыть. Другие наездники страдали обмороками и галлюцинациями.

Организм многих жокеев не мог функционировать в таком напряжении. Так, для того, чтобы иметь возможность участвовать в скачках Виндзор в Канаде, Сонни Гринберг сначала пропотел в турецкой бане, а потом глотал английскую соль, смешанную с ялапой. После поехал на корабле от Детройта в Виндзор – мучаясь рвотой все путешествие. По приезде он натянул резиновый костюм поверх нескольких слоев теплой одежды, бегал круг за кругом по треку, шатаясь, забрел в перелесок и упал – либо уснул, либо потерял сознание. Он пришел в себя в луже пота и, чтобы справиться с «дезориентацией», глотнул пол-унции виски. Дотащившись до весов, он обнаружил, что за одну ночь потерял 5 килограммов. И все мучения оказались напрасными. К моменту старта он был настолько слаб, что не смог держаться прямо в седле. Его заменил другой наездник, а сам Гринберг вскоре оставил спорт{154}.