Фаворит и узник

Евгений Петрович высоко ценил трудолюбивый узбекский народ, познакомившись с трудовыми подвигами аборигенов. Он был поражен сроками и качеством сооружения Большого Ферганского канала. 1 августа 1939 года на трассу канала вышли 160 000 крестьян для хашара (всенародной стройки. — Авт.). Канал общей длиной в 350 км был вырыт в основном ручным способом, при помощи кайл и лопат за… 45 дней!!!

К тому же Питовранов понимал одну непреложную истину: смелые и отважные солдаты из солнечного Узбекистана в 1941 году вступали тогда в бой ради того, чтобы не допустить фашизм на порог нашей общей Родины — СССР, защитить родителей, возлюбленных, детей, родных, друзей и в целом весь советский народ от порабощения. Здесь он впервые узнал, что 500 тыс. граждан Узбекистана погибло в годы войны, 338 узбеков были удостоены звания «Герой Советского Союза» и 53 — награждены орденом Славы трех степеней. Ташкент в годы войны стал фактически столицей советской эвакуации. Узбекистан в годы военного лихолетья приютил более пяти тысяч детей только из блокадного Ленинграда.

Это было время, когда Сталин постепенно стал отдалять от себя Берию, видя в характере его, кроме огромного организаторского потенциала, мобилизационных начал, элементы корыстолюбия, моральной нечистоплотности, зависти и властолюбия. Эту последнюю черту своего земляка он считал опасной и для себя самого. По воспоминаниям сотрудников личной охраны вождя, И.В. Сталин после войны боялся покушения на свою жизнь, в том числе и путем отравления. И не зря… Дальнейшие события показали правильность опасений вождя.

Поэтому есть смысл поговорить о ядах в системе НКВД и НКГБ.

Генрих Григорьевич Ягода, по рекомендации В.И. Ленина, создал при НКВД еще в 1935 году токсикологическую лабораторию, практически передал ее Николаю Ивановичу Ежову. После ареста и расстрела Н.И. Ежова она полностью перешла в полное подчинение нового наркома внутренних дел Лаврентию Павловичу Берии. С августа 1937 года работой лаборатории руководил Григорий Моисеевич Майрановский.

Кстати, она переходила потом от Берии и к его любимцу Меркулову во время разделения правоохранительных органов на НКВД и НКГБ. Как писал П.А. Судоплатов, имевший отношение к лаборатории: «…Проверка, проведенная еще при Сталине, после ареста Майрановсного, а затем при Хрущеве, в 1960 году, в целях антисталинских разоблачений, показала, что Майрановский и сотрудники его группы привлекались для проведения в исполнение смертных приговоров и ликвидации неугодных лиц по прямому решению правительства в 1937–1947 и 1950 годах, используя для этого яды».

Таким образом, тень подозрений в коварстве Сталина падала, естественно, и на Меркулова, креатуры «любимца народа» Берии, которого славила даже пионерия:

Сегодня праздник у ребят,
Ликует пионерия!
Сегодня в гости к нам пришел
Лаврентий Палыч Берия!
Подобно быстрой молнии
Он входит в светлый зал,
Не зря Мигрельцем Пламенным
Сам Вождь его назвал!

А недавно бойкие на перо поэты слагали саги о «глазах и ушах вождя» Ягоде и «зоркоглазом» Ежове. Думается, уже тогда, когда затевалась очередная структурная чехарда в НКВД, в том числе с переименованием органов госбезопасности из НКГБ в МГБ, Сталин вспомнил об «интересной фамилии» Питовранов.

Берии поручался контроль над атомным проектом по линии правительства с позиций заместителя Совета народных комиссаров (СНК), а Меркулову места в Министерстве госбезопасности в дальнейшем уже не предоставлялось. Его переведут сначала на должность начальника Управления советским имуществом за границей, в 1950 году доверят руководить Министерством госконтроля.

Это был период, когда Сталин, с приближением старости, действовал по салтыково-щедринскому принципу «Либо в рыло, либо ручку пожалуйте». Все могло случиться при его положении и настроениях. Как говорится, «ловить момент» ни Берии, ни Меркулову уже не приходилось. Солнце «лукавых царедворцев» медленно, но заметно заходило за хмурый горизонт внутренней политики Кремля. Этим свинцовым краем света для них и других их соратников оказалось «холодное лето» 1953 года с хрущевской «оттепелью»…