Фаворит из будущего

В рождественские праздники новоиспеченный император разъезжал по Петербургу, празднуя святки и принимая поздравления. Его поведение не только изумляло, но и возмущало жителей столицы.

Но упоенный свалившейся на него властью, Петр ничего не замечал. Пока Екатерина организовывала императорские похороны, ее муж выселил Ивана Шувалова из его покоев, находившихся рядом с апартаментами покойной императрицы, и разместился в них сам. А своей любовнице предоставил апартаменты самой императрицы, тело которой еще находилось во дворце, в Тронном зале.

В счастливом угаре Петр не обратил никакого внимания на то, что рабочие около гроба Елизаветы Петровны устанавливают какие-то поручни, вскрывают паркет, проводят непонятные работы, а затем вновь кладут его на место. Никто из его приближенных не обратил внимания на небольшой, похожий на баул предмет, который вечером из мастерских Академии доставили во дворец. Его разместили в соседнем с Тронным залом помещении, упрятав в шкаф с посудой.

Саша в эти суматошные дни ни разу не виделся со своим напарником по велосипедным прогулкам. Да и не старался попасться ему на глаза. Но встреча все же произошла – в день похорон, 25 января.

Царедворцы выстроились перед тронным залом в очередь, чтобы в последний раз увидеть бывшую императрицу. Эту блестящую пеструю колонну замыкала прислуга. Среди нее поставили и Александра.

Все взоры были направлены на белые двери, за которыми стоял гроб с Елизаветой Петровной. Чернышев, в отличие от многих, стоящих в приемной знал, что он увидит за ними. Екатерина достойно нарядила свою свекровь в последний путь. Императрица была одета в роскошное серебряное платье с кружевными рукавами, а на ее голове сверкала золотая корона.

Двери с противоположной стороны распахнулась, и в приемную вошел Петр III в парадном мундире с широкой синей лентой на груди. Рядом с ним шла Екатерина в черном траурном платье с белыми полосами. На груди у нее была красная лента.

Петр шел, высоко задрав голову. Придворные стали низко кланяться. Монарх шел, казалось, не замечая никого. Неожиданно перед Александром он остановился.

– Я повелю во дворце организовать помещение, чтобы мы могли кататься и зимой, – Петр приветливо чуть ударил парня по плечу.

– Я польщен Вашим вниманием, Ваше Императорское Величество, – невольно он сжал пальцы, которыми полчаса назад в соседней комнате нажал на один рычажок.

Саша скосил глаза на Екатерину. Лицо ее было печально. Ничего остального прочесть на нем было невозможно.

Музыканту заиграли траурную музыку и большие белые двери распахнулись. Петр и Екатерина шагнули в тронный зал. Чернышев весь сжался. Сработает или нет? За спинами царедворцев он не мог видеть Петра, поэтому старался представить, что он сейчас делает.

Вошел в зал. Прямо перед ним гроб, в котором лежит Елизавета. Он идет к нему. На его пути оказываются поручни, блестя полированными медными ручками. Под ними красиво выложен вензель нового императора – Петр III. Это же так естественно подойти к поручням, взяться за них и гордо смотреть вперед, словно на капитанском мостике…

Сильный громоподобный треск прервал траурную музыку. Кто-то вскрикнул, потом еще, еще и, наконец, женский крик в несколько глоток пронесся по дворцу, постепенно затихая в дальних залах.

– Лекаря! Лекаря! – закричал чей-то мужской голос.

Толпа пришла в движение. Все устремились в тронную залу. В дверях возникла толчея. Чернышев стал пробираться туда же, выкрикивая:

– Пропустите! Я лекарь!

Его узнавали и расступались.

Петр лежал возле поручней, прямо на своем императорском вензеле. Лицо было синее и сведено судорогой. Белые перчатки на двух руках были в огромных черных дырах. Перед мужем на коленях стояла Екатерина. На ее лице была написано удивление и растерянность. Чернышев накануне, не посвящая в подробности, только предупредил ее, чтобы она не касалась поручей и супруга, когда он подойдет к ним.

Император признаков жизни не подавал. Рядом с Александром перед телом опустился еще один мужчина. Чернышев узнал в нем лейб-медика Елизаветы Маунси. Тот быстро потрогал пульс, потом выхватил из саквояжа зеркальце, поднес к губам Петра.

– Жив! Немедленно несите его в покои!

При этих словах Чернышев увидел направленный на него недоуменный взгляд Екатерины.

«Что за черт! Через него прошел добрый десяток киловольт!» – Саша поднялся с колен, давая проход солдатам с носилками.

Вельможи стояли в растерянности, не зная, что делать. Жив Петр или нет? Будет ли жить? Кто теперь будет править страной и ими в том числе? Много вопросов, и ни одного ответа.

* * *

Санкт-Петербург, 2 (13 января) 1762 года

Через неделю во всех общественных местах был расклеен манифест:

«Божиею милостию Мы, Екатерина вторая, Императрица и Самодержица всероссийская и прочее и прочее и прочее.