Фаворит Марии Медичи

– Хорошо, отец Жозеф вас не слышит! – фыркнул Жюссак.

– Все я слышу, – откинув тяжелый от воды полог, в палатку вошел капуцин. – Вы все шутите… А Испания между тем начала наступление на Нидерланды! Молодой Филипп Четвертый жаждет подвигов, жаждет славы! Мир вновь зашатался…

– Приветствую вас, отец Жозеф! Голландцы умоляют о помощи, – блеснул глазами Арман, продолжая укладывать бумаги в сундук. – Я покидаю Лангедок.

– Мария Медичи опять изволит отбыть на воды? – загорелая физиономия монаха сочилась ехидством. – В Пуг?

– В Париж! – Арман со стуком захлопнул крышку сундука. – В Совет! Королева-мать хочет сформировать у министров мнение о новейших политических событиях – чтоб было чем встретить короля.

– Когда Люинь отдаст концы? – капуцин задумчиво изучал свои грязные сандалии. – Сейчас не время заниматься внутренними проблемами. Стоит вопрос – к кому примкнуть в грядущем конфликте – к Испании или ее противникам.

Арман закатил глаза – очень не вовремя: очередная порция дождевой воды все-таки просочилась сквозь ткань. Утираясь тончайшим батистовым платком с широкой кружевной каймой, Арман воскликнул:

– Сейчас мы не можем сделать ни того, ни другого. Поддержать Нидерланды – быстрое самоубийство, поддержать Испанию – медленное, но еще более верное. Чтобы лавировать между Сциллой и Харибдой, мне нужен покорный Совет и послушные министры. А не эти… – он конвульсивно сжал кулак, страстно желая, чтобы у всего Совета была единая шея, и эту шею он сейчас бы сдавил.

Жюссак крякнул, Рошфор тонко улыбнулся. Отец Жозеф одобрительно усмехнулся и заметил:

– Искусству кормчего непогода не только не вредит, но и помогает быть замеченным…

– В затишье, как говорится, всякий годится в кормчие**, – продолжил Арман цитату из Сенеки, но хмуриться не перестал.

Через три дня после отъезда королевы-матери Люинь скончался. Все искусство мэтра Эроара не помогло. Король, не проронив ни слезинки, велел отослать тело коннетабля на родину, в Прованс.

Только двое лакеев и кучер сопровождали гроб. Второй человек в королевстве, умерев, годился лишь для роли подставки для игры в кости – двое слуг скрашивали дорогу, кидая кубики на крышку гроба…

Узнав об этом, вдова Люиня долго глядела в заплеванное рыхлым ноябрьским снегом окно – потоки воды, лившиеся по мутному стеклу, не заставили ее проронить и слезинки, но складка меж бровей таила в себе чрезвычайно мало любви и почтения к королю.

На Людовика было страшно смотреть. Он лично поднес факел к пороховой дорожке, которой суждено было спалить местечко Манер – в память о друге. Но ни пепелище Манера, ни тяготы, испытываемые королем на марше наравне с простыми солдатами, не могли отвлечь его от тягостных раздумий и ощущения пустоты, возникшей со смертью Люиня.

Прибыв в Париж, он попытался найти утешение у супруги – но Анна Австрийская оказалась прискорбно неспособной поддержать разговор о проникающих ранениях в живот, о тактике осадного боя и даже об охоте с гончими.

Шутить, играть на лютне и танцевать не хотел, в свою очередь, Людовик. Выполнив супружеский долг, король обосновался в покоях Марии Медичи. Королева-мать, сначала польщенная его расположением, в конце концов вспылила: сидящий с утра до вечера в гостиной сын ее стеснял – хотя король и ее дорогой епископ начали привыкать друг к другу, ей не хватало интимности, ставшей к тому времени необходимой спутницей их с Арманом совместного времяпровождения.

– Арман, я приняла решение: я покидаю Лувр!

– Что случилось? – он едва не схватился за сердце, решив, что Мария хочет опять на воды или в Куссе – в то время как решается судьба союза с Испанией! – Куда вы хотите уехать?

– На улицу Турнон, – успокоила его королева. – Я купила землю у герцога Люксембургского. Хочу свой уголок, Арман, – только для вас и меня!

– Улица Турнон? – переваривал известие Арман. – Но там же жил Кончини…

– О да, – кивнула королева. – Близко, удобно.

Именно Люксембургский дворец Марии Медичи позволил Арману прийти к соглашению с Испанией.

Архитектор Соломон де Бросс, лысый старик с могучими бровями, склонился над чертежом:

– Ваше величество, вы хотите украсить сад фонтаном?

– Да, мне хочется придать этому уголку как можно больше итальянского колорита… – Мария Медичи подняла глаза к серому парижскому небу. – Что-нибудь изящное… Но с галльским акцентом! – она мрачно почесала нос карандашом. – Для патриотизма.

Архитектор задумчиво склонил голову. Он питал к заказчице громадное уважение: помимо размаха и щедрости, королева обладала тонким вкусом – в отличие от большинства его клиентов. Люксембургский дворец быстро рос, и строители уже начали отделывать фасад рустованным камнем – очень по-итальянски.

– Я хочу, чтобы это место при всей красоте носило интимный, уединенный характер… – тихо сказала королева. – Может быть, грот?

– Грот? Вполне возможно. Вот тут будет фасад с тосканскими колоннами и гербом Медичи. Тут бассейн, заслоняемый фасадом. Подача воды, как и во дворец, – через акведук.

– И фигуры нимф. Пусть вода льется из кувшинов, которые они держат!