Фаворит смерти

Мне стало смешно. Черт, а ведь я как раз представлял что это такое. Когда ты инвалид, рассчитывать на высокооплачиваемую работу даже не приходится. Есть конечно еще начисления по инвалидности, но они настолько мизерные, что даже стыдно.

— Что тебя так веселит? — прорычал Вяземский.

Я покачал головой, потупил взор.

— Ничего.

— Сегодня же — сейчас же! — отправляешься в школу!

И схватив меня за руку, потащил к выходу.

— Нианзу! — позвал он китайца.

— Машина уже подана, — выдохнул тот, появившись словно бы из ниоткуда.

Вяземский хмуро кивнул. Выведя меня на улицу, произнес:

— Едешь в школу. Занимаешься там. И чтобы ни единого замечания. Каждый день мне будут докладывать о каждом своем шаге. И даже не смей думать о чем-то другом, кроме учебы. Провинишься — я тебя собственными руками…

Вяземский не договорил. Затолкнул меня в машину и отдал приказ ехать.

Колеса взвизгнули и понесли меня прочь, из дома.

* * *

В школу мы ехали долго, почти весь день. Я был окружен думами, словно пчелами, которые меня жалили и не давали покоя. Порой усталость все же побеждала и я проваливался в короткий болезненный сон, каждый раз с кошмарами. И кошмары эти были об одном. Смерть. Она в образе Крота гналась за мной и требовала все новых жертв.

Потом, поняв что нормально уснуть не получиться, я достал сотовый телефон и начал рыскать по интернету в поисках загадочной организации «Красные Казематы».

Ничего, кроме какого-то старого художественного романа с цифрами вместо названия и альбома панк-группы из 2000-ых годов не нашел. Почему-то не удивился этому. По тому, как они ловко выкрали Ольгу из собственного дома, да так, что даже она сама ничего не поняла, тем более домовая охрана, говорили о профессионализме организации.

Я глянул на браслет. Обычный с виду. Попытался снять. Не получается. Плотно сидит и кажется даже стягивается, едва я пытаюсь растянуть его.

Ох, Макс, куда ты вляпался? Что вообще происходит и как выбраться из этого? Почему нельзя просто купаться в роскоши, пить дорогое вино и радоваться жизни? Почему судьба вновь преподносить какие-то дрянные и сомнительные подарки?

Наконец мы подъехали к крутому холму, на самой верхушке которого стоял огромный замок.

— Это и есть школа? — спросил я у хмурого водителя, рассматривая строение.

Тот кивнул.

Замок — по другому назвать его не поворачивался язык, — был выложен из огромных валунов и казалось, что был он построен великанами. За сотни лет камни покрылись серым мхом и лишайником и еще больше усиливали эффект загадочности. Если бы я не знал, что это школа, то подумал бы, что тут живет какой-нибудь старый граф-отшельник, любящий по пятницам испить девичьей крови.

С северной стороны замка возвышалась настоящая смотровая башня. С другой — что-то похожее на бастион. Перед этим строениями просматривался огромный стадион — такой, какой есть во всех школах, с воротами, для игры в футбол. Правда с правой стороны виднелась еще одна небольшая площадка, огражденная со всех сторон канатами. Ринг? Очень похоже.

С южной стороны стоял вековой хвойный лес.

Машина подкатила к воротам, те плавно разъехались в стороны и мы оказались во внутришкольной территории.

Сказать, что тут было чисто — ничего не сказать. Казалось, надень белые носки и пройдись от ворот до входных дверей — носки останутся чистыми.

Я осторожно вышел из машины. Охранник подал мне мои вещи — Нианзу заботливо уместил все в один чемодан.

— Попытаешься бежать — поймают, — пробасил охранник, пристально глядя на меня так, что я понял — лучше не испытывать судьбу.

Машина, на которой меня привезли, лихо развернулась и уехала прочь, оставляя меня возле двери школы, словно я был каким-то животным, от которого хотели поскорее избавиться и подбросили другим хозяевам.

Я уже собрался постучать, как дверь раскрылась. На пороге возник высокий худой человек.

Это был седой и старый китаец, каких увидишь только в фильмах, в которых ленивые режиссеры таким образом шаблонно стараются показать мудрецов. Я и не думал, что бывают такие на самом деле.

— Добрый день, Максим! — произнес китаец с сильным акцентом, поглаживая седую бороду. — Меня зовут Лонгвей. Я директор школы дарованных. И я буду учить тебя.

Я пожал плечами.

— Как вам будет угодно.

Настроение у меня сейчас было дрянное, не хотелось говорить ни с кем. А китаец, напротив, не прочь был поболтать.

Старик с прищуром посмотрел на меня, усмехнулся в седые длинные усы.

— Вижу в ваших глазах безразличие.

— Есть такое, — кивнул я поглядывая на небо — солнце еще светило высокого, погода была великолепной. И сидеть сейчас в школе не было никакого желания.

— Самое страшное, что может случится с человеком — это безразличие. Когда ему становится не интересно все вокруг. Это первый шаг в хун-во.

— Куда? — переспросил я.

Старик вновь улыбнулся и эта улыбка начала меня раздражать. Он нарочно? Словно насмехается надо мной, показывая, что он тут Елена Премудрая, а я полный идиот.