Фаворитка

Это был первый раз, когда герцог упомянул имя своего соперника и в комнате сразу стало на несколько градусов холоднее. Шарлотта отодвинулась и опустила ноги с кровати. Эдвин не стал ее задерживать, он лежал, закинув руки за голову и молча наблюдал, как она обувается и поправляет прическу.

– Ты уходишь? – голос звучал до странности спокойно, как будто не происходило ничего особенного.

– Да. Не хочу мешать, у вас еще много дел перед свадьбой, ваша светлость.

Дотронуться до дверной ручки она не успела, герцог, внутри у которого все закипало, преградил ей путь, подхватил на руки и вернул на разбросанную кровать.  Завязалась короткая борьба, исход которой был заранее ясен.

– Чего ты добиваешься?! – он держал Шарлотту за обе руки – Я не могу на тебе жениться! И мы не первые, кто вынужден это принять.  У тебя есть муж, у меня Катрина, которую я не люблю и никогда не полюблю! Моя жена – не больше, чем денежный мешок!

– И мать будущего законного наследника. Я боюсь, Эдвин! Что с нами будет, когда она узнает, со мной и с твоим сыном?

– Ничего! Со мной ведь не случилось! Ты слышала разговоры о моем происхождении и настоящем отце? Так вот, все это правда, я бастард, и знаю это наверняка от моей матери. Хватит, Шарлотта, я устал объясняться!

В спальне надолго повисла тишина, которое нарушало только поскрипывание кровати. Эдвин почувствовал, что позволил себе слишком много. Эта ссора не приведет ни к чему хорошему, а на душе у него и без того скребут кошки…

– Что ты делаешь?

– Изучаю самый удобный маршрут – теперь Эдвин касался дыханием ее затылка и прижимал к себе спиной, медленно пробираясь от груди до ложбинки внизу живота. – Ты не думаешь, что ему не нравятся наши перебранки? – завязки корсета поддавалась с трудом – Не хочу, чтобы после этого наш сын пинал тебя целую ночь. Я выбрасываю белый флаг… ты позволишь прислать парламентера?

– Еще немного, и тебе не захочется присылать ко мне гонцов для заключения мира, – Шарлотта прижалась теснее к возлюбленному.

– Почему? – Эдвин приподнялся и заглянул ей в глаза.

– Я стану круглой..

– Боже, теперь тебя заботит еще и это! – он демонстративно поднял глаза к небу. – Придумай лучше что-то другое.

– Не снимай мое кольцо…

– Хорошо, – он тяжело вздохнул, понимая всю нелепость этой просьбы – Я и не собирался…

Бракосочетание прошло в семейном кругу: только Эдвин, Катрина и свидетели. Ричард настоял на своем, объясняя решение приближающейся кончиной короля. Если его величество уйдет к праотцам, придется соблюдать шестимесячный траур, а за это время много чего может случиться. Это была та самая жертва, на которую идут все монаршие особы, и для Эдвина она означала необходимость участия в традициях двора.

Катрина являла собой образец целомудрия: одетая в платье с длинным шлейфом и вуалью, она терпеливо выдержала получасовую проповедь и отвечала согласием на все вопросы священника. «Да, она добровольно и осознанно вступает в брак. Да, она готова подчиняться своему мужу, ибо как Бог есть глава церкви, так и муж есть глава дома. Да, она готова быть с Эдвином с радости и в печали». Прежде, чем обменяться кольцами, жених с невестой подписали брачный договор: за Катриной оставалось часть ее приданного, но земли и недвижимость переходила во владении герцога. Только после того, как свидетели скрепили подписью документ, священник позволил им поцеловать другу друга, на что Катрина ответила с положенной скромностью – не размыкая губ.

Час спустя за столом собрался тесный кружок, но веселились и обменивались заздравными тостами только гости, которых, к счастью, было не так много.  Жених с невестой к еде не прикасались – они сидели рядышком, а их руки, перевязанные шелковым платком, покоились у всех на виду. Постепенно поздравления становились все более неприличными и автором большинства из них был никто иной как Ричард:

«Выпьем за великолепные холмы и долины, которые так к себе манят и двадцать один палец, которые сегодня будут в деле!»

Все шло к тому, что брак должен быть коснумирован. Шарлотте нужно подтвердить свою девственность, молодому мужу – способность производить детей. Ничего более дурацкого и придумать невозможно.

По окончании праздничного ужина молодоженов под шутки и пошлые выкрики собрались сопроводить в спальню – шли небольшой процессией, которую составляли Ричард и еще трое придворных. Возле дверей уже стояла охрана, а внутри суетились две горничных. Одна расстилала постель, вторая помогала невесте переодеться. Все это действовало на нервы Эдвину и вгоняло в краску Катрину, которая никак не мечтала стоять в одной сорочке перед посторонними. У нее крутилось в голове только одно: «Надеюсь, они не будут наблюдать за «процессом» и дальше, или хотя бы отвернутся?». В поисках поддержки она бросила умоляющий взгляд на мужа, но тот с полным равнодушием раздевался и вскоре указал ей глазами на постель.

Катрине хотелось спрятаться под одеялом с головой, и она натянула его до самой шеи, стараясь смотреть куда угодно, только не на гостей.