Фаворитка короля

— Я никогда раньше не видел, чтобы вы плакали! Обо мне вы уж точно никогда не плакали! Наверное, будет лучше, если вы мне расскажете все по порядку. — Виндзор отпустил меня, и мы сели на поросшую травой невысокую насыпь, окружавшую заросли кустов. Он промокнул мои слезы краешком котарди, забрал у меня куклу и усадил между нами, наподобие своего рода дуэньи, взял мои руки в свои и прищурился, взглянув на меня, когда я опять всхлипнула. — Я вижу вас насквозь, Алиса, — вы только подумаете о том, чтобы утаить правду, а я уже вижу. Вы не умеете притворяться. Когда вы в последний раз спали нормальным сном? У вас глаза слишком усталые. — Он провел большим пальцем под моими глазами, а я чуть не задохнулась от прилива чувств. Потом ощутила его теплые губы на своем виске. — Какие ужасы вам пришлось встретить лицом к лицу, храбрая моя девочка?

— Я вовсе не храбрая. — Его сочувствие лишило меня всякой власти над собой. — Я чуть с ума не сошла от страха.

— Почему вы не послали никого за мной?

— А что вы могли сделать?

— Быть может, и ничего. Разве что был бы здесь, не позволял бы вам изводить себя, заставлял бы есть и спать. Вы привыкли сами стоять на ногах, верно?

— Меня некому поддерживать.

— Понятно. — Брови сошлись на переносице — я, должно быть, невольно обидела его. Но что бы он мог сделать, находясь так далеко? — Ну, теперь я здесь, только вы уже выстояли против своих врагов в одиночку. Меня это восхищает. Расскажите же, что вас так пугало. — В его голосе прозвучали давно знакомые нотки раздражения. — Если только не решили держать все при себе.

Да, он обиделся на меня. Ну, так сложилась жизнь у нас с ним.

— Я расскажу вам.

И рассказала, испытывая странное облегчение, хотя поначалу не собиралась ничего ему говорить. Поведала о том, какое мщение уготовил мне парламент. Об обвинениях в некромантии, о возможных происках Джоанны. О том, как меня в конце концов удалили от двора. Наконец, о том, как твердо защищал меня Эдуард, хотя сердце его разрывалось.

— Уже целый месяц прошел, — со вздохом закончила я.

— Значит, Эдуард знает о том, что мы женаты. И винит вас.

— Да, — кивнула я и снова всхлипнула. — Но еще больше он винит вас. — Я расскажу ему всю правду. Какая в том беда? — Эдуард считает вас главным виновником. Меня он винит за ту боль, которую я ему причинила, но дело представляется ему так, что это вы меня подговорили. Он полагает, что вы развратили меня. Даже заказал специальную шкатулку и сложил туда все обвинения против вас — чтобы не забыть, когда потребуется. Сидит, глядит на нее и замышляет месть — так мне об этом рассказывают. — Я взяла Виндзора за руку. — Не думаю, что эта месть когда-либо свершится. У него не осталось на это ни сил, ни твердости.

— Должно быть, так, однако с должности меня сняли, — отозвался Виндзор, и глаза его снова полыхнули гневом. — За мошенничество. Что такое мошенничество? Маленькая частность в цепи сугубо необходимых действий. Я обложил ирландцев тяжелыми налогами. Сколотил состояние себе. Зато я сумел сохранить там мир, да и управление краем налажено очень толково. Их спесивую знать я держал на коротком поводке. И в итоге — уволен. — Он пожал плечами, огонь в глазах погас, сменяясь безразличием. — Ну, с этим я поделать ничего не могу. Если занимаешь высокую должность, то всегда будь готов ее лишиться.

— А если власти достигает женщина, то она наживает множество врагов — если только не родилась принцессой.

— Значит, наши имена втопчут в грязь. — Он снова вытер мои слезы, на этот раз своим рукавом (кажется, мне уже было безразлично, останутся ли грязные пятна на щеках), отодвинул в сторону бесполезную «дуэнью» и стал меня целовать — требовательно, жадно, грубовато, словно и вправду по мне истосковался.

Потом Виндзор поднял голову и посмотрел мне в глаза своими черными бездонными глазами. О чем он думал в ту минуту, я постичь не могла.

— Не плачьте, упрямая жена моя, мы еще выкарабкаемся. А в этой восхитительной усадьбе найдется что-нибудь перекусить и выпить измученному долгой дорогой путешественнику?

Я мысленно встряхнулась и заставила себя вернуться к действительности, к моему саду в Уэндовере, к насущным заботам о долго отсутствовавшем, но теперь вернувшемся супруге. Сейчас не время предаваться мечтам.

— Найдется, — заверила я его. — Я совсем забыла о долге хозяйки.

— Может быть, найдется и горячая вода, чтобы смыть с себя дорожную пыль?

— Об этом я распоряжусь.

— И одежду мне почистят, чтобы не остались на ней случайные вши? Бог свидетель, мне пришлось ночевать на таких жутких постоялых дворах…

— Разумеется, почистят!

— Может, и постель найдется?

— Думаю, найдется.