Фаворитка короля

Мне Фортуна улыбалась
Без печалей и забот.
Страсть и нега доставались
Даром мне из года в год.
Увенчав венком лавровым,
Ввысь Фортуна вознесла,
Но под временем суровым
Юность вянуть начала.
Лепестки мои опали…[58]

Он резко остановился.

— К чертям стихи! Красота моя поблекла и обхожденье уже далеко не то. Ни одно, ни другое извинить мне нечем, но я молю, чтобы ты поняла меня.

Я не поддалась на его хитрость.

— Плантагенет молит меня?

— Все когда-нибудь бывает в первый раз! — Горечь ушла из его тона. Вернулись гордость, властность, пусть и стоял он, преклонив колено. Я сглотнула подступивший к горлу комок. Он действительно обворожил меня. — Не мучьте же меня неизвестностью, мистрис Перрерс.

— Да я бы и не посмела! Я уже приняла решение, государь. — Какой бесенок заставил меня потянуть с ответом еще минуту? Я положила руку ему на плечо и с благородным изяществом дамы, принимающей любовь рыцаря, помогла ему встать на ноги.

— Так что же?

— Я вас прощаю. Невозможно противостоять такому красивому объяснению в любви.

— Слава Богу!

Он заключил меня в объятия — бережно, словно я была неким драгоценным изделием из хрупкого стекла. Или так, словно я все еще могла отказать ему. Его прохладные губы нежно касались меня, пока я не растаяла окончательно, а уж тогда его объятия сделались огненно-жаркими. Я тоже очень соскучилась по нему.

— Мне хочется что-нибудь тебе подарить… может быть, драгоценный камень… Ты ведь подарила мне сына, это бесценный дар. И мне хочется показать, как я тебе благодарен… — Он положил подбородок мне на темя, а мои волосы укутали его плечо.

— Нет… я не хочу камень.

— Тогда чего ты хочешь?

Мысль пришла мне в голову мгновенно, а может быть, она жила там постоянно. Я хорошо знала, чего хочу.

— Дайте мне землю и домик, государь. — Ни на минуту не забывала я о своем ненадежном положении, а Гризли в свое время хорошо мне все объяснил.

— Ты хочешь получить землю? — Он поднял голову, и я расслышала в его голосе удивление.

— Хочу. В вашей власти наделить меня ею.

— Ты станешь землевладелицей. Ладно, поместье — твое. На счастье мистрис Алисы, которая разгоняет мрак в самых темных закоулках моей души.

Я даже задохнулась от волнения. Теперь мне принадлежит королевское поместье — о таком я и не мечтала.

— Благодарю вас, государь.

— При одном условии…

Я вдруг насторожилась: никогда нельзя недооценивать Плантагенета.

— Ты должна снова называть меня Эдуардом. Мне этого очень не хватало.

С моей души свалился камень, давивший на нее с той минуты, когда я бросила под ноги королю соболиную шубу.

— Благодарю вас, Эдуард.

Он с любовью предложил мне свой дар, и я ответила ему тем же. Я дарила ему свои губы, руки, тело. И свою верность. Мое отсутствие пробудило в Эдуарде страсть, он и думать позабыл о воздержании. Он предавался любви на моей далеко не роскошной кровати, на которой с трудом помещались его длинные руки и ноги, и снова закутал меня в соболиную шубу. Отныне я не была просто его наложницей, и мы оба это понимали. Моя непокорность вынудила короля понять суть наших отношений. Они стали прочными.

— Я никогда тебя не отпущу, — прошептал он с трогательной проникновенностью, когда прилив страсти схлынул. — Я люблю тебя. Только смерть разлучит нас.

— А я никогда не покину вас по доброй воле, — ответила я совершенно искренне. Мое уважение к нему и восхищение взлетели до небес.

Он преподнес мне в дар небольшое поместье Ардингтон, и я, пряча дарственную в свой сундук, не могла не признать, как много это для меня значит — куда больше, чем то имение, которое я по праву похитила у Дженина Перрерса. Земля давала власть, земля давала богатство, и теперь в моих руках был Ардингтон, настоящая жемчужина среди поместий. В каждой клеточке моего тела звенела гордость собственницы, словно я выпила кубок хмельного меда. Теплая волна докатилась до самых кончиков пальцев.

Сев на сундук и поджав губы, проводя рукой по гладким доскам, я мысленно обозревала свое новое имение. Конечно же, Ардингтон был процветающим поместьем. Да, процветающим, но не очень большим. Ну, если Эдуард подарил мне одно поместье, то, возможно, пожалует еще и другие. А если не догадается подарить, то почему бы мне самой не купить себе поместье?

Меня не удивляло, что я не до конца удовлетворена, что мне хочется большего. Нельзя не стремиться к обеспеченному будущему.

Я родила Эдуарду второго ребенка. Второго сына, Николаса. Это было счастливое событие. Теперь я вольна была в любое время отправиться в поместье, где подрастал и начинал шумно играть, воображая себя рыцарем, Джон. И вернуться ко двору я могла, когда пожелаю, — в этом отношении страхов у меня больше не было. Пусть мое положение при дворе и не было признано официально, оно от этого не становилось менее прочным.