Фаворитка короля

Король перестал направлять дела государства. Мне кажется, об Ирландии он вообще не вспоминает. Вы теперь служите самому себе и вольны поступать по своему разумению. Вероятно, Вам не следует рассчитывать на получение от меня новых сведений: боюсь, что дни мои при дворе сочтены.

И неожиданно для себя дописала то, чего, наверное, не стоило:

Мне недостает откровенных бесед с Вами, сэр Вильям. Иногда мне очень хочется, чтобы Вас призвали сюда, в Лондон, — отвечать за свои прегрешения. Думаю, я сама могла бы выслушать Ваше дело. Пусть это прозвучит жалобой слабой женщины и подорвет то восхищение, о котором Вы говорили, но мне здесь просто не с кем побеседовать.

Вот такая возникла вокруг меня пустота. Письмо я отправила, но было ли оно доставлено по назначению, мне осталось неведомым.

Весь двор с замиранием сердца пребывал в ожидании, когда Эдуард преодолеет свою скорбь и снова возьмет в руки меч. Разве не уснул король Артур, готовый пробудиться в час опасности для Англии? Несомненно, так поступит и Эдуард.

Этого не случилось.

Я попыталась попасть к нему, но путь мне преградил страж у дверей. Королю обо мне даже не доложили. Тогда я написала Эдуарду записку и уговорила Латимера позаботиться, чтобы ее передали королю.

Не отвергайте меня, милорд. Позвольте поговорить с Вами. Позвольте дать Вам утешение. Мы оба тяжело переживаем кончину Вашей любимой супруги. Мы можем скорбеть вместе.

Припомните, как много мы значили друг для друга.

Позвольте мне быть с Вами рядом.

Я остановилась в нерешительности, размышляя, сообщить ли ему о ребенке, который рос в моем чреве. Об этом писать я не стала. Латимер взял у меня записку, но ответа на нее не последовало.

— Он прочитал? — спросила я стюарда двора.

— Не думаю. — Заботы избороздили морщинами суровое лицо Латимера. — К нему невозможно попасть. Он не желает никого видеть.

Ничего нельзя было сделать, разве что проткнуть стража его же мечом и выломать дверь. У меня сердце разрывалось при мысли о том, что я не могу быть рядом с Эдуардом, когда им овладела такая страшная апатия. Кто с ним поговорит? Кто почитает ему книгу или сыграет с ним в шахматы? Кто сумеет выманить короля из черной бездны, затягивающей его?

— Добейтесь, чтобы меня он принял! — воскликнула я повелительным тоном, хотя и не имела власти никому приказывать.

Выражение лица Латимера едва не рассмешило меня. Он не мог решить для себя: то ли я исчадие ада, от которого отвращают взор свой и Господь Бог, и люди, то ли ангел, посланный небесами, чтобы спасти короля от нестерпимых мук. Я крепко, изо всех сил, сжала его локоть.

— Если придется, скажите королю, что я ношу под сердцем его дитя. Не сможете сами, передайте Уикхему, пусть скажет он. Но сделайте все возможное, чтобы я попала к королю!

Латимер смотрел на меня в нерешительности.

— Сделайте то, что я говорю, Латимер.

«Сделай это! Иначе мы все погибли!»

Что ж, мой отчаянный напор не остался без последствий. Мы с Уикхемом и трусящей позади Отважной шли по анфиладам комнат в старой части дворца, ныне редко посещаемой. Наконец-то канцлер явился за мной. Только наш путь вел не в королевские покои.

— Куда мы идем? — поинтересовалась я.

Он не ответил, продолжая шагать так быстро — ряса надувалась колоколом, — что я едва за ним поспевала. Судя по напряженному сердитому лицу, у него в душе бушевала целая буря.

— К Эдуарду? — снова спросила я. — Это он вызвал меня?

— Нет. — Надежда умерла во мне, не успев родиться.

— Куда же тогда?..

— Помолчи, женщина, имей терпение…