Фаворитки. Соперницы из Версаля

– Положение маркизы очень шаткое. Она раздавлена горем из-за смерти ребенка и потеряла почти всех влиятельных друзей. Пришло время требовать ее отставки. И как только ты укрепишь свои позиции, не забывай, кто помог тебе добраться до вершины.

Я опускаю взгляд. По ее тону совершенно ясно, что она относится ко мне, как девочке на побегушках, готовой исполнять ее приказы.

– Ты же не хочешь жить здесь всю жизнь? Играть вторую скрипку при этом изумительном ребенке по имени Мари?

Я замираю.

– Он навещает меня так же часто, как и ее.

– Да-а-а? – с сомнением протягивает графиня.

– А как же Роза? – спрашиваю я.

– Какая роза?

– Посудомойка. Она приезжала со мной в Фонтенбло. Она может отправиться со мной в Версаль? У нее шрам на лице, не очень-то приятное зрелище, но я искренне ее люблю.

По лицу графини заметно, как сильно она раздражена.

– Дитя, мне кажется, ты не понимаешь все величие того, что я тебе предлагаю. – Она наклоняется ближе, как удав к мыши.

Я недоуменно смотрю на нее: как же мне хочется сбежать! Но я сижу в кресле как прикованная. Она жадно смотрит на меня.

– И что вы хотите, чтобы я сделала, мадам? – учтиво спрашиваю я, потому что вижу: пока она не закончит то, зачем пришла, – не уйдет. По крайней мере, пока она не решит, что закончила.

– Ну наконец-то. Слушай внимательно.

* * *

Ночью я лежу без сна и думаю о нашем разговоре. Я понимаю, что она плетет интриги, задумывает заговоры, как принято в Версале.

Я размышляю о жизни в Версале, в собственных апартаментах, наподобие прекрасных комнат в Фонтенбло. Или, быть может, я перееду в покои маркизы, которые, как поговаривают, самые шикарные во дворце, – Катрин как-то туда пригласили, когда она готовилась танцевать партию в балете, и она сказала, что убранство комнат меняли в соответствии со временем года.

Я могла бы переехать в ее покои, тогда у меня всегда будет возможность находиться рядом с королем. Никаких угроз от маркизы, которая прячется в коридорах, ждет, чтобы неожиданно облить меня горячим кофе. Я с удовольствием думаю, что Катрин будет сослана, поскольку, если уж мне удастся сместить маркизу, то избавиться от Катрин – и Мари в придачу – будет проще простого.

Быть может… меня одолевает сон, мне снится, что король в моей постели. Я вся дрожу, а когда он спрашивает меня почему, я отвечаю, что мир слишком холоден, если он не сжимает меня в объятиях. Он радостно смеется и прижимает меня к себе еще сильнее.

Версаль…

Глава пятьдесят вторая

– Чертовский холод! – восклицает король, врываясь в двери кухни.

– О, сир, мы вас не ждали! – удивляюсь я, втайне улыбаясь, потому что знаю, что Катрин всю неделю нездоровится, а Мари кашляет, и кашель не проходит, сколько бы касторового масла она ни принимала. Но, похоже, король пришел только для того, чтобы увидеть меня.

– Как всегда, кстати, любовь моя.

Мы поднимаемся в мою комнату, он приносит в мою уютную спальню холод с улицы и наклоняется, чтобы поцеловать меня.

– Будь хорошей девочкой, сними мой плащ. – Он садится у камина, потирает руки. Я опускаюсь перед ним на колени, массирую его руки, покрываю пальцы поцелуями.

– Позвольте, я принесу вам вина.

– Нет, я перестраховался и принес с собой. – Он достает бутылку из плаща, ставит на стол. – Ришелье клянется, что это лучшее вино из собственных погребов Конти. Но принеси пирог или что-то поесть. Что-нибудь сладенькое!

Я что мочи бегу на кухню – время пришло.

– Почему он пришел без предупреждения? – браню я кухарку и Розу. – Даже записки не прислал.

– Мадам Бертран, – кухарка крутит пальцем над головой. Она ставит чайник на плиту. – Он будет кофе и вино?

– Крайне неудачное время, – досадую я, потому что хотелось бы лучше подготовиться. Я решила последовать совету графини и весь день не спала, а строила планы. – Он хочет чего-то сладкого. Если бы мадам Бертран нас предупредила, мы бы лучше подготовились.

Взгляд мой натыкается на салфетку на столе.

– А что под салфеткой?

– Вишневый пирог, из сушеных вишен, но ты бы никогда не догадалась, я пропитала их сиропом, чтобы вишни были мясистыми, – самодовольно хвастается кухарка.

– Завтра у Катрин день рождения, она попросила чего-то особенного, – добавляет Роза.

– Отлично! Как раз то, что нужно. Неси его, не возражай.

– Парламент – это бессмертное чудовище, – жалуется король, когда мы сидим у камина. – Ему так же невозможно угодить, как фригидной шлюхе.

– О, дорогой мой, сколько же у вас забот, – негромко бормочу я, подаюсь вперед, чтобы погладить его щеку.

– Да, ты права, все эти недовольства и эти люди, выдвигающие возмутительные требования. Голос во всех делах! Право не одобрять любые назначения, сделанные мною! Я ответил: это же не Англия! И еще раз повторю. Аржансон сегодня утром выслушал большую часть этих требований.

– Звучит ужасно, – бормочу я сочувственно. Когда же настанет час, чтобы заставить колесо крутиться? До, во время, после? Неожиданно я ощущаю ужасное, ужасное волнение. Я решаю подождать, пока наступит момент, когда мужчина становится в руках женщины мягким, как воск.