Фаворитки. Соперницы из Версаля

– Ваша светлость, – говорит Конти, – позвольте вам представить Марианну де Майи, маркизу де Куаслен.

Я неуклюже приседаю перед герцогом, который меня не на шутку пугает.

– Да, мне уже вас представляли, на вашей свадьбе, кажется, – отвечает Ришелье. – Господи, сходство потрясающее. У вас носик чуть крупнее, чем у той, другой, – у нее был идеальный носик, – но общее сходство поражает.

Я нервно трогаю свой нос, переводя взгляд с одного влиятельного мужа на другого.

– А сейчас, дорогая кузина, – негромко произносит Ришелье, беря меня под руку и отводя в угол, – расскажите о себе. Толпа придворных разлетелась перед нами, как стая голубей. О!

– Я родилась в Шатийон, родителей моих вы знаете… только матушку, она – виконтесса де Мелан… была виконтессой до того, как вышла замуж за моего отца, хотя я думаю, что она и до сих пор виконтесса. Несколько лет я жила в Шатийон, но мало что помню. Таисия, это моя сестра, говорит, что она помнит все, но, наверное, врет, я только помню одну из служанок, от которой постоянно воняло, как от мокрого ягненка, даже летом, когда…

Вскоре появляется Конти, поднимает руку, призывая меня замолчать.

– А она довольно разговорчива, да? – говорит Ришелье, лицо его становится под цвет сюртука. Он достает огромный зеленый носовой платок, расшитый золотым кружевом, и промокает лоб. – Похоже, за эти годы со дня свадьбы она ничуть не повзрослела, к сожалению.

– Сир?

– Если позволите подытожить, – говорит Конти, не обращая внимания на мой озадаченный взгляд, – конечно, она из известной семьи, семьи, которую король любит во многих отношениях; очень красива; при этом получила образование в монастыре; замужем, детей нет, супруг ее – ничтожество.

«Ничтожество» – я не ослышалась?

– Господа! – вновь в замешательстве восклицаю я.

– Военный жаргон, дорогая кузина, военный жаргон. Это значит, что маркиз де Куаслен – человек… огромной доблести и мужества. А сейчас прошу меня простить, мадам, вы должны подойти к другим гостям.

Нам с Дианой выпала честь сидеть за главным столом, в компании еще шестидесяти важных гостей. Я оказываюсь между маркизой де Майбуа, которая настолько стара, что мне кажется, что она забыла, как разговаривать, и герцогом д’Эйеном, который сидит в парике, похожем на овечьи колечки тетушки Дианы. Он говорит, что очарован моими глазами, и заявляет, что они бездонные, как голубые озера. Я точно не знаю, что он имеет в виду, но звучит приятно. Огромный стол по всей длине заставлен едой; в центре стола стоят изящные резные сахарные фигурки, выкрашенные в цвет индиго, и греческие сосуды, наполненные различными ликерами.

– Пока сорок тарелок, – шепчет Эйен, наклоняясь прямо к моему уху, – и последует четыре перемены блюд!

По-моему, это самый грандиозный ужин, на котором я когда-либо присутствовала, даже грандиознее, чем свадьба моей сестры в Монбаре. За каждым гостем с каменным лицом стоит лакей, готовый услужить в мгновение ока. Я своему не даю скучать: все самые вкусные блюда от меня далеко, и только я подумала, как бы дотянуться до последнего кусочка жареного горностая, как лакей герцога де Брогли увел его у меня из-под носа. Я отсылаю своего за коровьим выменем в апельсиновом соусе и вкуснейшей оленьей ногой, которую мне удалось высмотреть.

Я замечаю на себе оценивающий взгляд Конти. Я не забываю ему улыбаться, а он время от времени улыбается мне в ответ, обнажая свои пожелтевшие зубы. Принц страшно богат; он мог бы купить мне сотни платьев и даже не заметить этого, но… эх! Не думаю, что я устояла бы, если бы он начал за мной ухаживать. Глаза его почти такие же желтые, как и зубы, а сам он напоминает мне высохшую сосиску. И тут я едва не вскрикиваю в отчаянии, когда вижу, как тетушке Диане подают последний кусочек кровянки в соусе из шалфея.

После пятой перемены блюд со стола убрали и внесли пять одинаковых блюд с рубленым мясом в форме башни, вокруг которых лежит нечто напоминающее густые взбитые сливки. Из угла, где сидят десять виолончелистов, льется приятная музыка. Блюда торжественно водружают на стол, пока виолончели выводят подходящее крещендо.

– Госсек[18] написал как раз для этого случая, – прошептал сидящий справа от меня Эйен.

Конти требует тишины и поднимает свой бокал:

– В честь нашего дорогого друга и национального героя, герцога Ришелье, известного своими подвигами и искусством преодолевать стены, отточенным умением избегать ревнивых мужей и захватывать форты у сегодняшних британцев! В его честь я представляю вам эти «Форты Магон», так элегантно взятые его светлостью.

– Это мой долг и огромная радость – добыть славу нашему народу, которую он так давно заслужил, – тут же отвечает Ришелье, вставая с противоположного конца стола.

По одну сторону от него сидит его дочь, графиня д’Эгмон, по другую – очень красивая графиня де Форкалькье, которую все называют Восхитительной Матильдой.