Фаворитки. Соперницы из Версаля

– А почему ты так думаешь, милая моя? – уточняет он, его веки подрагивают от удовольствия. Мы находимся в салоне тетушки Дианы; у нее очень уютные покои рядом с залами для официальных приемов, и мы часто устраиваем там свидания. Диана говорит, что ничуть не возражает, и, кроме того, на этой неделе она прислуживает дофине. Король лежит на диване, устроив голову у меня на коленях. – Почему ты советуешь усилить наши войска вдоль Эльбы?

– Потому что войска нужно усиливать.

– Верно. Ах, как приятно. Проворные пальчики… – произносит он отстраненным голосом. Он качает головой, как будто пытаясь прояснить мысли. Я продолжаю свои нежные поглаживания. – Но ты не думаешь, милая моя, что пруссаки догадаются, что мы затеяли?

– Об этом не беспокойтесь, – отвечаю я, пробегая пальчиками по его парику, осторожно, чтобы не запутать хвост.

– Почему?

– Потому что, если войска усилить, они будут сильными.

– Ах, милая моя, твоя простота требует, чтобы я поставил печать своего одобрения.

Я целую его в лоб. Мне нравится король. Он внимательный, намного внимательнее моего супруга: король за одну ночь может заниматься любовью не один раз, в то время как Анри хочет этим заниматься только тогда, когда не выпьет на обед вина, и даже в этом случае заканчивает не так, как, мне кажется, он должен заканчивать… Неужели я начинаю влюбляться?

* * *

Новости о моем все возрастающем влиянии распространяются быстро, и фон Штаремберг, австрийский посол, ищет со мной личной аудиенции.

– О! Какая честь, какая честь! – восклицаю я, выпроваживая Таисию с Монбаре.

В последнее время Монбаре старательно не отходит от меня ни на шаг и, не прекращая, делает комплименты моей красоте и уму. Мне кажется, что теперь он мне даже стал нравиться. Когда ему велят удалиться, Монбаре зеленеет от злости и начинает протестовать, уверяя Штаремберга, что он мое доверенное лицо и поэтому может остаться.

Штаремберг один раз наклоняет голову, давая понять, что все услышал, а потом указывает на дверь, и Монбаре нехотя удаляется, вернее, его уводит Таисия.

– А вы, мадам, – посол кланяется, повернувшись к Диане, – вы не могли бы нас оставить?

– Нет! Диана может остаться! – восклицаю я. – Она моя близкая подруга.

– Вот как! Какое счастье, должно быть, иметь близкого друга, хотя я плохо себе представляю, что означает это выражение. Ошибка перевода, вне всякого сомнения, поскольку у меня недостаточный запас французских слов. Но я настаиваю, мадам; я хочу остаться наедине.

Диана нехотя встает.

– Завтра я прислуживаю дофине, но в четверг вы должны пойти со мной к Александрине; она дает обед в честь своей новой невестки, хотя девочка уже вернулась назад в монастырь. По-моему, это всего лишь предлог устроить прием.

Штаремберг усаживается, взмахнув фалдами длинного сюртука, и смотрит на меня своими маленькими лисьими глазками. На нем сюртук из плотной шерсти, расшитый серебристой тесьмой, а его волосы собраны высоко в форме яйца и присыпаны коричневой пудрой – странная прическа.

– Вы пьете кофе? – с сомнением спрашиваю я.

Моя матушка, которая терпеть не может австрийцев из-за того, что брат ее погиб при Деттингене, как-то сказала, что австрийцы пьют какое-то пойло, поэтому я даже не уверена, любят ли они кофе.

– Благодарю вас, благодарю, маленькую чашечку, – отвечает он, потом угощается большим куском сахара, изящно отставив в сторону крошечный мизинчик с золотым перстнем, украшенным изображением ястреба. – Что ж, Великолепная Астинь[23], – произносит он, помешивая ложечкой кофе, как будто играя на миниатюрном музыкальном инструменте. – Как приятно остаться с вами наедине.

– Астинь? – переспрашиваю я в замешательстве. Разумеется, он знает, что я не говорю по-австрийски.

– Богиня. Считалось, что она самая красивая женщина Персии. Та самая, мадам, с которой вас сравнивают. И могу подтвердить, что эти комплименты не преувеличение.

– Ясно, – вежливо произношу я, хотя ничего мне не ясно. Не понимаю, почему все сравнивают меня с этой персиянкой. И тут меня осеняет страшная догадка: неужели он знает о мадам Султане? Я заливаюсь румянцем.

Штаремберг продолжает улыбаться, но его маленькие глазки остаются серьезными.

– Мадам, если позволите, я перейду сразу к делу. Мне нужно обсудить дело чрезвычайной важности. Вы же знаете подробности нашей войны, верно, мадам?

– Разумеется. Мы воюем, – серьезно заявляю я. – Против наших врагов.

– Наших врагов?

– Да, Австрии и Пруссии.

– М-да… но сейчас Франция и Австрия союзники, объединились против общих врагов, Пруссии и Англии.

– Но Австрия наш враг.

– Не сейчас, мадам, не сейчас. Разумеется, вы слышали о Версальском договоре? Когда наши два государства поклялись действовать заодно?

– Разумеется, месье. Мы же воюем.

– Да, но не с австрийцами.

– Верно, – вежливо отвечаю я. – Но супруг мой в настоящее время в Зальцбурге.

– Вот именно! Видите… – Он умолкает, делает небольшой глоток кофе, потом удивленно поднимает брови: – Моя сиятельная императрица Мария-Тереза хочет знать, есть ли у нее друзья при французском дворе, даже близкие друзья?