Фаворитки у российского престола

Екатерина Романовна даже не поняла, что за Екатериной и за ней сам по себе не мог бы приехать в Петергоф Алексей Орлов, не посмел бы разбудить императрицу и без предварительной договорённости сказать такие слова: «Пора вставать, все готово, чтобы провозгласить вас». Ведь Дашкова не готовила всего этого. Не причастна она была ни к появлению императорского кортежа на Невском проспекте, ни к провозглашению её подруги в Казанском соборе «самодержавнейшею императрицей всей России Екатериной II».

Дашкова писала свои воспоминания на склоне лет, за все годы с 18-летнего возраста, когда происходили эти события, у неё было много времени, чтобы всё осмыслить и понять, но и в конце своей жизни свою роль в этой «революции» она оценила очень высоко: «Что касается меня, я, положа руку на сердце, говорю, что, хотя мне принадлежала первая роль в этом перевороте — в низвержении неспособного монарха, вместе с тем я изумляюсь факту: ни исторические опыты, ни пламенное воображение восемнадцати веков не представляют примера такого события, какое осуществилось перед нами в несколько часов» (выделено мною. — И.В.)

Какова сила заблуждения человека, перечитавшего огромное количество книг, особенно по истории России, как в русских, так и во французских изданиях, в том числе и о восшествии на трон Елизаветы Петровны, которую Дашкова к тому же знала лично! И для неё восшествие на российский престол Елизаветы Петровны, которая так же в военном мундире, так же опираясь на гвардию, так же для всех неожиданно и так же быстро была провозглашена императрицей Всероссийской, не явилось «примером такого события»?

Екатерина II в своих «Записках», оценивая своё восхождение на российский трон, писала: «Княгиня Дашкова, меньшая сестра Елизаветы Воронцовой, хотя и хочет приписать себе всю честь этой революции, но она не пользовалась большим доверием за ее родство; вдобавок ее девятнадцать лет не вселяли никому большого уважения. Она утверждала, что все шло ко мне через ее руки. Однако я уже шесть месяцев переписывалась со всеми начальниками, прежде чем она узнала первое имя одного из них. Правда, она очень умна; но ум ее испорчен ее чрезмерным тщеславием, и характер ее взбалмошен; она ненавидима начальниками и дружна с ветреными головами, которые сообщали ей то, что знала, т. е. маловажные подробности. ‹…› Надо было скрывать от княгини Дашковой, какими путями сносятся другие со мною, и она целые пять месяцев не знала ничего; последние четыре недели, хотя ей и говорили, но как можно меньше. ‹…› Все делалось, признаюсь, под моим особенным руководством; и, наконец, я сама все приостановила, потому что отъезд за город мешал исполнению нашего плана; все было две недели тому назад совершенно готово».

Екатерина дала Дашковой очень точную, как мы потом увидим, характеристику: «Очень умна, но ум ее испорчен чрезмерным тщеславием и характер ее взбалмошен». Что касается «начальников», то действительно Дашкова ненавидела всех Екатерининых любовников: фаворитизм ей был чужд.

Для 19-летней, романтически настроенной Дашковой, которая большую часть своей жизни провела в уединении, с книгами, эти события представлялись какой-то таинственной и захватывающей игрой по спасению любимой подруги и устранению грубого и неумного императора. Она считала, что дело выиграно, а дружба с императрицей, теперь уже венценосной Екатериной II, продолжается, и ей, Дашковой, должна быть отведена при дворе первенствующая роль, а отношения с Екатериной должны оставаться дружескими, как бы на равных. И она стала вести себя в соответствии со своими представлениями: показывать своё неудовольствие относительно фавора Григория Орлова, отдавать приказания караульным офицерам и солдатам, при солдатах спорить с их командиром и так далее. Екатерина пробовала её как-то урезонить, но поняла, что это бесполезно, что лучше сохранить приличные отношения.

После воцарения Екатерина наградила всех, помогавших ей захватить трон. Но при дворе прилично было считать эти награды обычными пожалованиями перед коронованием монархини, тем более что отмечены были государыниной милостью даже те, которые не участвовали в заговоре, но которых желательно было привлечь на сторону новой императрицы, например, такие, как Скавронские.

Не забыта была и Екатерина Романовна Дашкова. Екатерина II возвела её в звание статс-дамы высочайшего двора, пожаловала ей орден Св. Екатерины I степени с титулованием «Её высокопревосходительство кавалерственная дама Большого креста» и денежную премию в размере 24 тысяч рублей. Насчёт премии Дашкова долго сомневалась и со многими советовалась: брать её или не брать, ведь она старалась не за деньги, но в конце концов взяла, а шуму при дворе своими рассуждениями сделала много. Но таков был характер княгини.