Фавориты Екатерины Великой

У статс-секретарей императрицы было много работы. Екатерина переписывалась со всем миром, и все письма шли через их руки. Дела Иностранной коллегии и Адмиралтейства, Сената, Синода тоже находились под их присмотром, они курировали и доносили государыне. На обязанности статс-секретарей лежало также проследить ход донесений губернаторов, управляющего ассигнационным банком, правителей наместничеств, сведения об определении чиновников на службу, документов о наградах, повышениях в чине и прочее. Все дела государства проходили через их руки. Они писали, писали и писали объяснительные записки для проектов, указов, законодательных актов и манифестов, исходивших от Сената и государыни. Летом-осенью 1775 года вместе со статс-секретарями Г. В. Козицким, Г. Н. Тепловым и А. А. Безбородко П. В. Завадовский принял участие в написании Уложения о губерниях, утвержденного 7 ноября 1775 года.

Судя по списку Лонгинова, Завадовский ходил в фаворитах с ноября 1776 года по июль 1777 года, то есть любовь его протекала не только встык, но и вперехлест с Потемкиным. Биографы Завадовского все как один говорят, что он был страстно влюблен в Екатерину. Десять лет, конечно, значительная разница, но императрица в свои сорок шесть все еще была хороша, навык очаровывать не только не утратился, но приобрел новую силу. Так же как и Потемкину, она писала своему возлюбленному письма, содержание и тон их таков, словно она использовала старые черновики, только имя поменялось: «Петруша милый…», «… я тебя люблю всей душой», «Обещаю тебе охотно, пока жива, с тобой не разлучаться», «Решительно есть то, что я тебя люблю и любить буду и твердо в том пребываю, а ты скорбишь по-пустому». Но, видно, Завадовский «скорбел не по-пустому», потому что в это же время она писала и «супругу дорогому» – Потемкину, и том тоже было достаточно нежных слов. Потом, судя по письмам, в ее отношениях с Потемкиным уже появилась холодность.

Вначале Потемкин ничего не замечал, ему и в голову не приходило, что Екатерина захочет найти ему замену. И не императрица ему подсказала, что он уже не главный на этом празднике жизни. Подсказал двор, более чуткий к температуре в дворцовых апартаментах. Потемкин вдруг заметил, что просители, челобитчики и лизоблюды всех мастей обращаются в первую очередь к Завадовскому, а его обходят.

Вот здесь и навалилась на «богатыря» тоска. Этого секретаришку он бы в миг уничтожил, но не в нем дело, а в возлюбленной Кото, Катеньке, с которой не поспоришь. Были и сцены, и выяснения отношений, но императрица была истинной женщиной, не пойман, не вор, она все отрицала, а в том, что стала сдержанной в любви, винила самого Потемкина: «И ведома, пора жить душа в душу. Не мучь меня несносным обхождением, не увидишь холодность». Годы спустя Екатерина жаловалась Гримму: «О, как он меня мучил, как я его бранила, как на него сердилась».

И Потемкин, и Завадовский отчаянно ревновали императрицу. Два очень разных характера, Потемкин странен, неуемен, он весь страсть и порох, Завадовский – нежность, преданность – вот он я, твой навсегда. У Потемкина нет четкой границы между любовью и жаждой власти. Завадовский вряд ли желал стать всемогущим царедворцем, он был бумажный человек, живший в культуре, был умеренным в желаниях, для него кабинет был не только рабочим местом, но и местом отдохновения. И он был влюблен без памяти. Понятно, переживал, страдал, мучился, не раз задавал себе вопрос: «Действительно императрица тоже любит его или просто голову морочит?» Любовь сродни болезни, от нее не так просто избавиться. Да он и не хотел от нее избавляться.

Видимо, императрицу вполне устраивало существование этих двух мужчин рядом с собой. Незабываемый фильм «Покровские ворота»… Конечно, нельзя сравнивать великую императрицу со скромной героиней Маргаритой Павловной, но напор, уверенность в своей правоте, сознание, что ты делаешь доброе дело, и у той, и у другой вполне соизмеримы. Вот отзыв о Завадовском современника: «Глубокомыслие и важность ясно изображались на его лице. С первого взгляда можно было подумать, что он горд, но сия гордая и холодная наружность была только следствием углубленной в свои мысли и нерассеянной души его; надобно было только осмелиться вывести его из сего углубленного положения, и он начинал мало-помалу входить в разговор, который от часу становится живее и занимательнее».

Этот отзыв относится к более позднему времени, когда Завадовский давно утратил пост фаворита, но, очевидно, и в тридцать пять лет душа его была «нерассеянна» и жил он «углубленный в свои мысли».

С. П. Жихарев, который встречался с П. В. Завадовским в марте 1807 года (Петру Васильевичу уже 68 лет), свидетельствовал, что это был «муж века Екатерины Великой. Он очень величав наружностью; в движениях его много истинного достоинства; говорит протяженно и как будто бы взвешивая каждое слово, но зато выражается правильно и разговор его исполнен здравомыслия. Сказывают, что смолоду он был красавец: может быть; но теперь, кроме живых, умных глаз, других остатков красоты незаметно».