Фавориты Фортуны

Трибунам казны строго приказали прекратить жалобы и начать искать деньги, чтобы выманить ветеранов. Претор Квинт Аррий (который должен был заменить Гая Верреса на посту губернатора Сицилии) получил приказ поторопиться в Капую и приступить к организации настоящей, консульской армии из четырех легионов, усиленных, насколько возможно, ветеранами. Новые консулы, Луций Геллий Попликола и Гней Корнелий Лентул Клодиан, были официально назначены командующими в войне против Спартака.

* * *

Обо всем этом Спартак узнавал постепенно, когда вновь вошел в Кампанию. Поскольку его армия продолжала расти, он научился объединять ее на марше, формируя и тренируя новые когорты на ходу. Для всех было горем, когда Эномая убили во время успешной атаки на лагерь Вариния и Валерия, но Крикс все еще был жив. К тому же появлялись другие способные легаты. Общественный конь, принадлежавший Варинию, очень подошел верховному командующему. Он выглядел вполне эффектно. Каждое утро Спартак целовал коня в нос и гладил его длинную серебристую гриву, перед тем как прыгнуть в седло. Командующий восставших назвал своего коня Батиат.

Уверенный, что такие города, как Нола и Нуцерия, будут на его стороне, Спартак послал своих людей, чтобы те немедленно увиделись с их магистратами и объяснили, что вождь мятежников намерен помочь Квинту Серторию установить новую Италийскую Республику. Следовало попросить еще людей, материальной части и денег. Но людям Спартака твердо ответили, что ни один город Кампании не поддержит Квинта Сертория и Спартака, предводителя гладиаторов.

– Мы не любим римлян, – сказали магистраты Нолы, – и гордимся тем, что противостояли Риму дольше, чем любой другой город во всей Италии. Но не более того. Больше никогда. Наше процветание в прошлом, вся наша молодежь мертва. Мы не пойдем с вами против Рима.

Когда такой же ответ дала и Нуцерия, Спартак созвал небольшое совещание с Криксом и Алусо.

– Разграбь их, – посоветовала фракийская жрица, – покажи им, что для них лучше было бы присоединиться к нам.

– Я согласен, – сказал Крикс, – хотя у меня другой довод. У нас сорок тысяч человек, достаточно оружия, чтобы всех вооружить, и много еды. Но больше у нас ничего нет, Спартак. Прекрасно обещать нашим солдатам хорошую жизнь и достаток при правительстве Квинта Сертория, но, может быть, лучше дать им хоть что-то из этого достатка прямо сейчас. Если мы разграбим какой-нибудь город, который откажется перейти к нам, мы поселим страх в городах, до которых мы еще не дошли, а заодно порадуем наши легионы. Женщины, добыча – еще не родился тот солдат, кому не нравится грабить!

Раздраженный этим непонятным ему отказом, Спартак принял решение быстрее, чем это сделал бы прежний Спартак, догладиаторских дней. Тогда была совсем другая жизнь.

– Очень хорошо. Мы атакуем Нолу и Нуцерию. Скажи людям, чтобы были беспощадны.

И пощады никому не было. Глядя на результат, Спартак решил, что грабить – очень хорошее занятие. Нуцерия и Нола отдали казну, деньги, продукты, женщин. Если он продолжит грабеж, он сможет дать Квинту Серторию огромное состояние и целую армию! И если бы он это сделал, весьма вероятно, что Квинт Серторий, диктатор Рима, назначил бы Спартака, гладиатора-фракийца, своим командиром конницы.

Поэтому необходимо получить это огромное состояние, прежде чем покинуть Италию. К нему все еще продолжали приходить люди, они рассказывали о богатствах, скопившихся в тех частях Лукании, Бруттия и Калабрии, которые не были затронуты Италийской войной. Поэтому из Кампании мятежники направились на юг – грабить Консентию в Бруттии, а затем Фурии и Метапонт на берегу Тарентинского залива. К большой радости Спартака, все три города оказались потрясающе богаты.

Когда Алусо закончила обрабатывать череп Батиата, Спартак подарил ей лист серебра, чтобы покрыть полученную чашу. Но после Консентии, Фурий и Метапонта он велел ей выбросить серебро в мусор и заменить его золотом. И во всем этом крылось определенное искушение. Алусо мыслила как дикарка, но обладала страшной магией и постоянно находилась рядом с ним как талисман удачи. Пока Алусо будет рядом, он останется любимцем Фортуны.

Да, она была замечательная. Она умела найти воду, она чувствовала опасность, она всегда давала ему правильный совет. Она была беременна от него. Ее полные красные губы контрастировали с соломенными волосами, с дикими, бледными глазами белого волка. Голени и кисти рук Алусо были увешаны золотыми браслетами. Спартак считал ее идеальной, но не потому, что она была фракийка и он сам стал фракийцем. Они принадлежали друг другу. Она была олицетворением этой странной новой жизни.