Фавориты императорского двора. От Василия Голицына до Матильды Кшесинской

— А вот и мой Гога! — воскликнул гордо Император, поднимая в воздух веселого мальчугана и сажая его на плечо. — Скажи-ка нам, Гога, как тебя зовут?

— Меня зовут князь Георгий Александрович Юрьевский, — ответил Гога и начал возиться с бакенбардами Императора, теребя ручонками.

— Очень приятно познакомиться, князь Юрьевский! — шутил Государь. — А не хочется ли, молодой человек, вам сделаться Великим Князем?

— Саша, ради Бога, оставь! — нервно сказала княгиня. Этой шуткой Александр II как бы пробовал почву среди своих родственников по вопросу об узаконении своих морганатических детей. Княгиня Юрьевская пришла в величайшее смущение, и в первый раз забыла она об этикете Двора и назвала Государя — своего супруга во всеуслышание уменьшительным именем.

К счастью, маленький Гога был слишком занят исполнением роли парикмахера Его Величества, чтобы задумываться над преимуществами императорского титула, да и Царь не настаивал на ответе. Одно было ясно: Император решил игнорировать неудовольствие членов Императорской фамилии и хотел из этого первого семейного обеда устроить веселое воскресенье для своих детей».

Разумеется, при Дворе тут же возненавидели новую супругу Александра. Пошли слухи, что он собирается короновать новую жену и провозгласить наследником Георгия, того самого маленького Гогу, а не своего второго по старшинству сына, Александра. Слух этот звучал довольно нелепо, и тем не менее он волновал общество. Перед чиновниками вставали и другие вопросы: в каком костюме ездить к княгине — в мундире, как ездят к членам императорской фамилии, или в сюртуке, как к частному лицу? Следует ли наносить ли ей визиты по случаю Нового года? И главное — как ладить с княгиней, не вызвав при этом неудовольствия наследника, который держался с Екатериной Михайловной весьма холодно?

Секретарь Государственного совета Егор Абрамович Перетц записывает в своем дневнике 20 февраля: «В народе рассуждают о женитьбе государя различно. Мне рассказывали, что, видя княгиню Юрьевскую, гуляющую в Летнем саду с государем, простолюдины называют ее мамзелью. Затем рассказывали мне также, будто бы бабы говорят, что батюшку-царя попутал леший и что Бог теперь оставил нас. Напротив того, с другой стороны, меня уверяли, что мужики рассуждают так: „Как же быть без хозяйки? Матушка-царица умерла, — так делать нечего, пришлось повенчаться с другой“».

Все разрешилось неожиданно и трагично. Очередное покушение народовольцев оказалось успешным. 1 марта они подстерегли карету императора на Екатерининском канале и бросили в нее бомбу с «гремучим студнем» (так в конце XIX в. называли нитроглицерин). Император был тяжело ранен, ему почти оторвало обе ноги. Его доставили в Зимний дворец, где он и скончался.

Взрыв на Екатерининском канале

Великий князь Александр Михайлович вспоминает, как он видел Екатерину у постели умирающего императора: «Княгиня Юрьевская вбежала полуодетая. Говорили, что какой-то чрезмерно усердный страж пытался задержать ее при входе. Она упала навзничь на тело Царя, покрывая его руки поцелуями в крича: „Саша! Саша!“. Это было невыносимо. Великие Княгини разразились рыданиями…

— Тише! — возгласил доктор: — Государь кончается!

Мы приблизились к умирающему. Глаз без всякого выражения по-прежнему смотрел в пространство. Лейб-хирург, слушавший пульс Царя, кивнул головой и опустил окровавленную руку.

— Государь Император скончался! — громко промолвил он.

Княгиня Юрьевская вскрикнула и упала, как подкошенная на пол. Ее розовый с белым рисунком пеньюар был весь пропитан кровью.

Мы все опустились на колени…».

* * *

Через два дня тело покойного государя перевезли в Петропавловскую крепость. Присутствовавший при этом Александр Александрович Мосолов позже вспоминал: «Тут у широкой лестницы в ожидании появления Их Величеств собрались с правой стороны все великие князья и княгини, с левой — небольшая траурная группа: княгиня Юрьевская с тремя маленькими детьми. Она была в черном, с опущенной вуалью, дети — две девочки и мальчик — тоже в траурном платье. Распахнулись двери, вошли Их Величества и направились здороваться к высочайшим особам. Государь затем обернулся, в тот самый момент, когда княгиня Юрьевская приподняла свою вуаль.

Царь уверенными мерными шагами подошел к ней. Императрица сделала несколько шагов за государем и остановилась. Его Величество, обменявшись несколькими словами с княгинею, обернулся, видимо, думая, что Мария Федоровна стоит за ним. Императрица опять двинулась вперед и опять остановилась. Тогда княгиня Юрьевская быстрыми уверенными шагами подошла к ней. Мгновение они стояли друг против друга. Затем Ее Величество быстро обняла княгиню, и обе заплакали. Юрьевская кивнула детям. Те подошли и поцеловали руку императрицы. Государь тем временем был уже в дверях. Царица, видя это, быстро пошла за ним. Начался отъезд высочайших особ.

Когда князь Александр выходил со мною, траурная группа Юрьевской с детьми стояла, как окаменелая, в углу громадного почти опустевшего вестибюля. Для них была заказана отдельная панихида.