Фавориты императорского двора. От Василия Голицына до Матильды Кшесинской

В конце концов, Мария Федоровна уехала в Киев, где работала медсестрой ее младшая дочь, великая княжна Ольга Николаевна. В гостиных Петербурга говорили, что вдовствующая императрица сделала это, чтобы больше не встречаться с Распутиным.

В начале 1915 года, в разгар Первой мировой войны, в Федоровском городке организовали Царскосельский лазарет № 17, в доме священников устроили офицерский лазарет, в доме причетников — солдатский.

В госпитале наравне с медсестрами работали императрица вместе со своими дочерьми Ольгой и Татьяной. Они помогали переодевать и мыть раненых, Александра Федоровна ассистировала на операциях. Она очень гордилась своим дипломом медсестры, а также дипломами дочерей. Теперь Мария Федоровна писала мужу в Ставку: «Мы работали с 10 до 1 часу, так как была операция, которая продолжалась долго».

Вспоминает фрейлина императрицы Александры Федоровны Анна Вырубова: «Мы приезжали в госпиталь к девяти часам утра и сейчас же направлялись в операционную, куда привозили раненых, разгружаемых с прибывших с фронта поездов. Состояние этих раненых не поддается никакому описанию. На них была не одежда, а окровавленные тряпки. Они были с ног до головы покрыты грязью, многие из них уже сами не знали, живы ли они; они кричали от ужасной боли… Да, мы из первых рук могли оценить новейшие способы цивилизованного ведения войны!.. Я видела императрицу всея Руси, стоявшую у операционного стола с шприцем, наполненным эфиром, подающую инструменты хирургу, помогающую при самых страшных операциях, принимающую из рук хирурга ампутированные ноги и руки, снимающую с солдат завшивленную одежду, вдыхающую все зловоние и созерцающую весь ужас лазарета во время войны, по сравнению с которым обычный госпиталь кажется мирным и тихим убежищем. С тех пор мне довелось видеть много горя, я провела три года в большевистской тюрьме, но все было ничто по сравнению с ужасами военного госпиталя».

Александра писала Николаю: «Уход за ранеными — мое утешение, и вот почему я даже хотела в последнее утро туда отправиться, пока ты принимал, чтобы сохранить свою бодрость и не расплакаться перед тобой. Облегчать хоть немного их страдания — помогает болящему сердцу. Помимо всего, что мне приходится испытывать вместе с тобой и с нашей дорогой страной и народом нашим, я страдаю за мой „небольшой старый дом“ и за его войска, и за Эрни, и Ирену, и многих друзей, испытывающих там горе. Но сколько теперь проходит через это! А потом, какой стыд, какое унижение думать, что немцы могут вести себя так, как они себя ведут!». А в народе говорили: «Старая Государыня, молодая Государыня и ее дочери для разврата настроили лазареты и их объезжают».

Среди санитаров Царскосельского лазарета оказался поэт Сергей Есенин. Несколько раз он принимал участие в концертах для раненых в трапезной Федоровского собора, был представлен императрице и читал ей свои стихи. Ему запомнилось, как Александра Федоровна сказала, что стихи красивые, но грустные. Есенин ответил ей, что такова вся Россия.

Ужасными впечатлениями, полученными в лазарете Федоровского городка, пронизано единственное стихотворение Есенина, созданное в Царском Селе.

В багровом зареве закат шипуч и пенен,
Березки белые горят в своих венцах.
Приветствует мой стих младых царевен
И кротость юную в их ласковых сердцах.

Где тени бледные и горестные муки,

Они тому, кто шел страдать за нас,
Протягивают царственные руки,
Благословляя их к грядущей жизни час.

На ложе белом, в ярком блеске света,

Рыдает тот, чью жизнь хотят вернуть…
И вздрагивают стены лазарета
От жалости, что им сжимает грудь.

Все ближе тянет их рукой неодолимой

Туда, где скорбь кладет печать на лбу.
О, помолись, святая Магдалина, За их судьбу.

Царское село, Тобольск и Екатеринбург

Зимой 1917 года Николай находился при армии, его семья жила в Царском Селе безвыездно.

Вспоминает Алексей Андреевич Волков, бывший в течение многих лет слугой царской семьи: «В феврале 1917 года прошли слухи о том, что что-то в Петрограде подготовляется. Государь почти постоянно находился в Ставке и только изредка приезжал в Царское.

Возникли забастовки. С докладом к императрице стал часто приезжать Протопопов. Однажды, после приема, он вышел от императрицы, зашел ко мне в дежурную комнату и сказал:

— Как будто начинается революционное брожение. Но мы успокоим.