Фаворские. Жизнь семьи университетского профессора. 1890-1953. Воспоминания

Этот год я особенно была занята, но тем не менее всегда находила время для Андрюши, который частенько заходил после обеда поговорить, поиграть в шахматы. Еще больше подружилась я с Марией Маркеловной, она почти каждую неделю приходила к нам, если не в субботу с ночевкой на все воскресенье, то уж обязательно среди недели к обеду. Вот тут-то мы с ней и урывали время поболтать между обедом и чаем. Мы уходили обыкновенно в ванную комнату, там у окна стояла большая корзина, в которой возили на дачу белье и платье, садились на нее и в задушевном разговоре не замечали, как летит время. Нам казалось, что мы один миг провели вместе, а оказывается, нас уже ищут идти пить чай, и мать недовольна, что я не сажусь за уроки, вечером буду поздно сидеть. Так как эти свидания были очень коротки, иногда буквально один миг, то мы, уходя в ванную, говорили друг другу: «Пойдем, помигаем». Впоследствии, вспоминая с Марией Маркеловной это время, я говорила ей: «Помнишь, как мы с тобой мигали?»

Ко мне по-прежнему приходили и Маргарита, и Miss Violet, мы с ними разговаривали как близкие друзья. Miss Violet рассказывала мне о том, как она занимается на курсах Раева: этим летом она ездила вместе с группой студентов и с профессором этих курсов Фаддеем Францевичем Зелинским[199] в качестве руководителя в Грецию, в Афины и другие города, изучать памятники античной старины. Она была в восторге от поездки и с увлечением рассказывала о путешествии и о Зелинском, преподававшем на курсах историю религии. Он был уже немолодой, с большой лысиной, прикрытой редкими волосами. Мне он по внешнему виду не нравился, но Miss Violet благоговела перед ним и, мне кажется, была даже в него влюблена. К весне она что-то загрустила, стала жаловаться на слабость, у нее нашли непорядки в легких и послали ее за границу, в Сан-Ремо, откуда она мне писала ласковые письма.

В этом году Маргарита приходила ко мне так, что мы занимались с ней до самого обеда, после чего она оставалась у нас обедать, а потом шла на урок к Вуколовым, жившим на Петроградской стороне, я часто ходила ее провожать после обеда; мы шли с ней по Биржевой линии и затем по Тучковой набережной до Тучкова моста, оттуда я бежала домой одна. Мы обе любили эти короткие прогулки в сумерках, во время их как-то откровеннее говорилось. Маргарита была откровеннее Miss Violet, она рассказала мне о своем романе с неким Arnold Leiberg, которого я часто видела в Безо. Он мне, по правде сказать, не особенно нравился, такой типичный немецкий буржуа. В прошлом году он приходил встречать Маргариту, когда она уходила от нас, а в этом году он уехал работать в Самару, так что у Маргариты были теперь только письма.

В прежние годы гости приходили к нам в любой день, почти каждый день кто-нибудь заходил. Ввиду того что здоровье матери постепенно ухудшалось и такие частые гости утомляли ее, был выбран приемный день — суббота, в который и приходили гости, главным образом ученики отца: Ж. И. Иоцич, Николай Николаевич Соковнин, 3. А. Погоржельский, Лев Михайлович Кучеров, и другие. Я уже писала, что мать плохо слышала, слух ее постепенно ухудшался, и уже несколько лет она могла слышать только при помощи слуховой трубки. Для обозначения некоторых предметов и людей у нас в ходу были определенные символы, образы. Так же как и теперь, услышав звонок, мы смотрели в окно на лестницу, чтобы узнать, кто пришел. Если приходил Соковнин, мы приставляли палец к носу и давали таким образом матери понять, что пришел Николай Николаевич, у которого действительно был довольно длинный нос. Николай Николаевич бывал у нас довольно часто. Отец симпатизировал ему, считал его хорошим, принципиальным человеком. Николай Николаевич был единственным сыном, отец его жил в своем имении, расположенном где-то в приволжском крае. Он был очень культурный человек, друг поэта Мея. Николай Николаевич ездил на лето к отцу, а когда отец умер, ему пришлось самому заняться имением, хозяйство требовало много средств, а доходов было мало. Он наладил там производство масла, сливочного и столового[200]; масло это присылали в Петербург для продажи, мы также его покупали, чтобы поддержать Николая Николаевича. Николай Николаевич не был женат, как я впоследствии узнала, у него был роман с женой одного чиновника, служившего в правлении Университета, некоего Погорелова. Погорелов жил с женой и двумя детьми в главном здании Университета. Я много раз встречала его жену, всегда нарядно одетую даму высокого роста с глазами навыкате. Как оказалось, она постоянно требовала с Николая Николаевича денег, и однажды, не будучи в состоянии исполнить ее требования, Николай Николаевич, бывший казначеем Русского химического общества, растратил деньги общества. Видя, что ему не возместить этих денег перед ревизией, Николай Николаевич пошел в парк Каменного острова и застрелился.