Фаза ингибиторов

Сидра беспомощно пожала плечами, будто мы оказались в ситуации, которая нисколько от нее не зависела.

– Космос велик. Что поделаешь?

В помещение вплыли белые шары величиной с человеческую голову – своего рода прислуга. От каждого шара отходили членистые рычаги, они держали дымящиеся тарелки с нашим первым блюдом – чем-то вроде клецек, обрызганных блестящим соусом. Шары поставили тарелки и удалились.

Если вино можно назвать превосходным, то для клецек у меня попросту не нашлось слов. Возможно, это объяснялось контрастом с кухней Солнечного Дола, но я не мог вспомнить ничего, столь же удачно подходящего моим не вполне атрофированным вкусовым предпочтениям. Я чувствовал себя будто слепой, вновь узнавший, что такое яркие краски.

– Вкусно?

– Не жди благодарности. – Я помолчал, прожевывая клецку. – Но ты права насчет твоего корабля: готовит он отменно.

Я посмотрел на нож, который держал в руке. Тяжелый, из какого-то холодного сплава – не настолько длинный или острый, как хотелось бы, но если действовать быстро…

Сидра отодвинула свою тарелку.

– Ты думаешь, как бы ткнуть меня ножом, и гадаешь, удастся ли достаточно быстро перепрыгнуть через стол, чтобы до меня добраться. А еще беспокоишься, не расплавится ли нож у тебя в руке и не обратится ли против тебя самого.

Вероятно, она ждала, что я в положу нож, шокированный тем, как безошибочно она поняла мои намерения. Вероятно, она также полагала, что я захочу узнать, как ей удается столь ловко читать мысли.

Но вместо этого, оттолкнувшись со всей силой, я прыгнул через стол, держа перед собой нож и расшвыривая тарелки и бокалы. Меня занимала лишь одна мысль: куда лучше метить – в глаз, горло или грудь. Я был готов резать и колоть, пока она не сдохнет. Я жаждал проверить ее способности в полной мере.

Сидра, казалось, даже не пошевелилась, но мгновение спустя она очутилась рядом, остановив меня правой рукой и перехватив руку с ножом левой. Я замер, как будто налетел на железную решетку.

Сидра что-то проделала с моим запястьем – ущипнула? – и нож выпал из пальцев. Она продолжала удерживать меня в той же позе над разгромленным столом, так что наши лица разделяло расстояние не шире ладони.

– Я не виню тебя за эту попытку, – спокойно сказала она, будто продолжая нашу беседу. – Да и блеф удался мне чересчур легко. – Она толкнула нож ко мне через лужу вина, а затем, ослабив хватку, мягко усадила меня в кресло. – Попробуй еще раз, чтобы убедиться окончательно. Делай что хочешь. На этот раз я даже не стану реагировать. Вместо меня вмешается «Коса». – Она опустила руки на колени, под стол. – Ну, давай же. Это будет… поучительно.

Подумав секунду, я отодвинул нож. Руку больно жгло в том месте, где Сидра сдавила нервы.

– Вряд ли есть смысл.

– Ты быстро учишься.

Сидра взглянула на дверь. Снова появились шары, быстро ликвидировав устроенный мной беспорядок. Боль в запястье утихала.

– Думай масштабнее, – продолжала Сидра, снова подняв бокал. – Осознай свою цель, сколь бы сложным тебе это ни казалось. Лети со мной и найди нечто, способное помочь в борьбе против волков. Прояви всю любовь к своим близким, какую только можешь.

Шары принесли главное блюдо. У меня не было никакого желания и дальше играть роль раболепного гостя перед властной хозяйкой. Но это относилось к моей гордости, а вот аппетит был готов к любым унижениям.

– Тогда, в Святилище, – заметил я, поднимая нож ради эмфазы, а не с намерением нанести удар, – ты сказала нечто такое, что всерьез меня озадачило.

– И что же?

– Ты тогда говорила об этике намерений. И привела в пример Фарсидского Мясника.

Сидра наклонила голову:

– Вроде было.

– Почему именно его? В твоем распоряжении вся история, любое количество деспотов и безумцев. Почему из всех ты выбрала Фарсидского Мясника?

Она ответила вопросом на вопрос:

– Вам многое о нем рассказывали?

– Достаточно, чтобы помнить, что его звали Невил Клавэйн. – Я съел пару кусочков. – Военный деятель, имевший какое-то отношение к Марсу. Очень давно, пятьсот или шестьсот лет назад.

– Он участвовал в первой войне с сочленителями, – сказала Сидра, наклонившись ко мне с видом школьницы, которой не терпится продемонстрировать свои знания. – Клавэйн пытался их сокрушить, остановить любой ценой. Прозвище он получил за свои крайне жестокие методы.

– Наверное, он объяснял это тем, что просто делал свою работу, как солдат.

– Я тоже склонна так считать, – удивила меня Сидра. – Иные времена, и вряд ли стоит его осуждать. Но тебе не кажется, что нам бы сейчас весьма пригодился такой человек, готовый пойти на крайности в интересах некой военной цели?