Фаза ингибиторов

Пространство, в котором я плыл, представляло собой похожую на каньон щель между двумя поселениями, которые сблизились друг с другом, но не сплавились вместе. Испещренные вмятинами и шрамами поверхности были готовы сомкнуться, будто пара гнилых коренных зубов. Они тянулись во все стороны, оставляя лишь узкие промежутки сверху и снизу. Почерневшие и покрытые коростой стены не испускали света, но внизу простирался Йеллоустон, ярко освещенный лучами Эпсилона Эридана. Часть отраженных лучей проникала в ущелье между поселениями, отбрасывая отблеск цвета сепии на корабль, мой скафандр, стены поселений и тянувшуюся между ними паутину.

Сидра загрузила в скафандр навигационные данные маяка, но мне все же потребовалась минута, чтобы опознать цель. Маяк имел форму двенадцатигранника около четырех метров в поперечнике, с панелями из какого-то блестящего вещества. Его частично окутывала паутина, связывавшая его со стеной, но не настолько плотно, чтобы нельзя было добраться.

По мере моего приближения паутина утолщалась. Скафандр хотел ринуться напролом, но я замедлил его и переключил в полностью ручной режим. В конце концов мне пришлось подогнуть руки и ноги, чтобы протискиваться в самые узкие проходы. Добравшись до маяка, я сумел распрямиться и поставить ногу на выступ стены, а затем положить руку на одну из панелей двенадцатигранника.

Мы знали, что маяк работает, так что меня нисколько не удивил мерцающий за панелью огонек – единственный признак жизнедеятельности, который я видел в окрестностях Йеллоустона, знак того, что наша цивилизация способна была оставить после себя нечто большее, нежели безмолвные руины. Прежде чем двинуться дальше, я взглянул сквозь паутину, убедился, что «Коса» на месте. Сидра не выходила со мной на связь, даже не послала сигнал, но я представлял себе, как она наблюдает за моими успехами.

Я приставил режущую кромку зонда к ближайшей и наименее заслоненной панели. В последнее мгновение зонд вырвался из моей руки и зафиксировался на поверхности маяка. Положив ладонь на другую грань маяка, я ощутил вибрацию, которая продолжалась минуту или две, а затем прекратилась. Маяк слегка подрагивал и сотрясался, но я уже знал, что зонд вонзил свои клыки в его внешнюю броню и теперь преодолевает более мягкую ткань логических массивов и регистров памяти.

Маяк тревожно мерцал огоньками. Я настороженно наблюдал за ними, желая, чтобы приключение поскорее закончилось. Пока дело ограничивалось огоньками, опасности не было – вряд ли их свет можно заметить за пределами каньона.

Маяк резко дернулся, едва не сбросив меня с моего насеста. Видимо, зонд прорвал какую-то внутреннюю мембрану… а может, разрушил находящийся под давлением сосуд или элемент питания. Огоньки погасли. Зонд прекратил свои усилия.

– Сидра… – начал я, но тут зонд вздрогнул и возобновил работу, послав импульс по линии обмена данными, – и маяк в буквальном смысле завопил.

Половина его граней вспыхнула ослепительным розовым светом, и он начал подавать пронзительный сигнал тревоги в широком диапазоне частот, в усиленном виде поступавший в шлем моего скафандра. Я не сомневался, что сигнал достаточно мощный и его можно принять на другом полушарии Йеллоустона, а может, и дальше.

Я попытался отсоединить зонд, но тот будто врос корнями, продолжая сверлить. Сдвинуть его было невозможно.

– Сидра! – заорал я, воспользовавшись каналом связи скафандра с кораблем; теперь, когда мы уже производили столько электромагнитного шума, это не имело значения. – Из-за тебя тут что-то сработало! Заставь его замолчать!

– Нет, еще рано. Данные только начали поступать на «Косу».

– Волки услышат!

– Что случилось, то случилось, уже ничем не поможешь. Остается лишь надеяться, что волки воспримут сигнал как естественное последствие происходивших здесь разрушительных процессов. К тому же я изучаю ряд способов, как перехватить управление…

– Изучай быстрее!

Маяк смолк. Панели перестали мигать розовым. Все закончилось так же внезапно, как и началось, но меньшим потрясением для меня не стало.

Казалось, зонд впрыснул в добычу смертельный яд и теперь высасывает ее досуха. Я еще несколько секунд понаблюдал за ним, гадая, есть ли смысл оставаться тут. Если вернусь, «Коса» наверняка сумеет втянуть зонд обратно без моей помощи.

Маяк снова слабо шевельнулся в своем гнезде из паутины, но на этот раз инициатива исходила не от него, а от самой паутины, пришедшей в движение. Я замер, озираясь. То, что до этого выглядело неподвижным, начало ползти и сочиться. Отблески цвета сепии подчеркивали тысячи теней, наползавших со всех сторон, по мере того как паутина сжималась, расширялась и плыла в соответствии с неким обширным, медлительным и тщательно скоординированным планом.