Фаза ингибиторов

– Сидра говорила, что ко мне может прийти Роза.

– Она говорила не так, да. Наверное, сказала, да, что к тебе придет Роза-или-Нет.

– Значит, ты Роза-или-Нет, – кивнул я, будто вдруг увидел в происходящем некий смысл. – Ну конечно. Какой же я дурак, что назвал тебя совсем не тем именем.

На вид она была средних лет. Узкий подбородок, острый нос и зачесанная на лоб прядь черных волос. Вместо левого глаза – звездообразный узор из швов на коже, натянутой над пустой глазницей. Одежда – строгий серый костюм из рубашки и брюк, руки спрятаны в перчатках. Она подкатила ко мне тележку и сдернула зеленое покрывало, открыв ряды медицинских инструментов и лекарств, мне незнакомых, но и не выглядевших совершенно чуждо.

– Закатай рукав.

– Зачем?

– Чтобы мы смогли узнать, да, кто ты.

– Я знаю, кто я, – терпеливо сказал я, пока Роза-или-Нет готовила шприц; руки у нее дрожали. – Что бы вы ни делали и ни говорили, это ничего не изменит.

Она поднесла шприц к глазу, покачивая иглой в опасной близости от него.

– Им все равно.

– То есть?

– Я говорю, да, им все равно, кем ты себя считаешь, пока они не убедятся, да, что ты тот, кем тебя считают они, да и да. – Она стукнула себя свободной рукой сбоку по голове, не слишком сильно, а так, будто исполняла некое наказание. – Воистину да! Да, да! Рукав.

Я закатал рукав.

– Почему им все равно?

– Потому что, да, ты им полезен, кем бы себя ни считал. Воистину да!

Как ни странно, когда она поднесла иглу к моей руке, движения стали увереннее. Быстро и почти безболезненно выкачав немного крови, она впрыснула содержимое шприца в анализирующее устройство на тележке. Зажужжал центробежный сепаратор, тележка затряслась, звеня находившимися на ней предметами.

– Но ты вспомнишь, да. Ты тот самый, да. Да, да и да.

На анализаторе появилась строчка огоньков, бегущих слева направо.

– Видишь, да? Генетическая корреляция. Клавэйн оставил образцы на Арарате. Близкая семейная совместимость. Это определенно ты.

– Я не…

Роза-или-Нет взяла у меня соскоб изо рта.

– Почти лишнее. Высокие статистические показатели уже на основе крови. Но кровь можно подменить, так что нужно убедиться, да и да. – Когда она помещала образец в другой анализатор, у нее снова дрожали руки. – Из одного этого следует, да, высокая вероятность того, что ты родился на Земле, в Северной Европе, путем естественного зачатия и смешения генов родителей, в первой половине двадцать второго века. Что означает… да, тебе семьсот календарных лет, воистину да.

Я рассмеялся, понимая всю абсурдность услышанного:

– Будь мне семьсот лет от роду, Роза, я бы об этом знал.

– Роза-или-Нет. Не Роза. Всегда Роза-или-Нет.

– Ладно, – согласился я. – Пусть будет Роза-или-Нет. Что… с тобой случилось, Роза-или-Нет? Как ты тут оказалась? Раньше тоже была врачом?

– Не врачом. Не врачом. – Она взяла другой инструмент, похожий на увеличительное стекло. Велев мне вытянуть руку, провела стеклом вдоль нее, напряженно вглядываясь в изображения и потоки данных, мелькавшие на полупрозрачной поверхности. – Сидра сказала, что ты менял себя, да.

– Сидра может говорить, что хочет.

– Видишь эти наросты? Следы соединения костей. Ты потерял руку, а потом ее тебе механически нарастили. – Она кивнула. – Все сходится. Протез времен войны, марсианский театр, первая война с сочленителями.

– Из этой руки ты только что брала кровь.

– Ты отрастил ее заново, с помощью более поздних методов. Возможно, даже не один раз. Множественные следы срастания. – Она поводила стеклом возле моего лица. – Генетические водяные знаки. С глазом то же самое. Ты его потерял, заново отрастил – несколько раз подряд. Все сходится.

– Сидра наговорила тебе черт знает чего, и теперь ты видишь то, что хочешь видеть.

– А ты сам проведи над собой эти же тесты. Да и да. Воистину. Скрывать нечего. Но ты придешь к тому же выводу. – Она отложила сканер. – И кем бы ты ни был, тебе нужны лекарства. У тебя болят суставы?

– Легче сказать, что у меня не болит.

– Сидра ускорила омоложение, да. Перестройка костей, мускулатуры, нервной ткани. Тяжело. Вот это поможет. – Она приготовила смесь из содержимого стоявших на тележке разноцветных флаконов, наливая понемногу из каждого в стаканчик. – А мнемонофаги вызывают головную боль. Разрывают и вновь соединяют синаптические связи. Будто вскрывают городскую мостовую, прокладывая новые трубы и кабели. Со временем станет лучше. А сейчас выпей.

Поскольку терять мне было нечего, я взял стаканчик и осторожно отхлебнул, а затем с безрассудной отвагой осушил до дна.

– Могу поспорить, медицинские системы на корабле Сидры ничем не хуже, чем тут у вас.

– Воистину да.

– Тогда почему Сидра не сочла нужным дать мне что-нибудь вроде этого? Просто чтобы притупить боль?

– Сидре все равно, что ты чувствуешь. И как ты себя чувствуешь. Лишь бы ты был жив.

Я протянул пустой стаканчик Розе-или-Нет.

– Но тебе, похоже, не все равно. Если только ты не уговорила меня выпить полный стакан яда.

Она взяла посуду и опустила в автоклав.

– Ты давно знакома с Сидрой?

– Нет. Наши пути не пересекались. Я знаю о ней лишь то, что услышала от леди Арэх и Пинки.