Фазиль. Опыт художественной биографии

Итак, в дорогу! Раньше Искандер надолго родных мест не покидал. Многое ему было в диковинку. Хотя чем любоваться из окна поезда? Разве что природой, которая постепенно теряла яркие южные краски, становилась сдержанной, северной, да развалинами городов, городков, деревень. Не стоит забывать, что 1947-й был годом тяжелым, страна еще не оправилась после войны. Конечно, нелегко было и в Абхазии, но будем честны — не в полной мере. Как, впрочем, и в Москве.

Смотришь на парадные фотографии столицы того времени, видишь широкие проспекты, автомобили (преимущественно трофейные), улыбающихся людей… Детей, занимающихся спортом или играющих (кто помладше) в песочницах, причем огромная песочница, судя по снимкам, имелась даже в самом центре, совсем рядом с Тверской, тогда улицей Горького…

Но вот фрагмент справки прокурора группы по делам несовершеннолетних при Генеральном прокуроре СССР от 2 марта 1946 года (ее приводит в своей книге «Москва сталинская. Большая иллюстрированная летопись» москвовед Михаил Иванович Вострышев):

«Проверка показала, что колоссальное количество детей (может быть, большее, чем задержано) продолжает быть на „улице“, и особенно резко бросается в глаза беспрепятственное занятие детей торговлей на рынке, у вокзалов, кинотеатров, в магазинах и проч. местах скопления публики. <…>

Поражает своей массовостью торговля среди детей в крупных булочных города. В дверях любой булочной Свердловского р-на вас первым долгом встречают подростки с вопросом: „Нет ли продажных талонов“. <…> Из беседы с работниками магазина удалось выяснить, что подростки здесь буквально живут, не дают прохода покупателям в поисках продажных талонов. Девочки испорченные, ведут себя отвратительно: курят, ругаются…»[16]

Талоны на продукты питания и некоторые товары народного потребления выдавали по месту прописки: жителям — в домоуправлении, студентам — в общежитии. Карточную систему отменили в СССР только в декабре 1947-го, через полгода после приезда Искандера в Москву. Она исчезла согласно постановлению Совета Министров и ЦК ВКП(б) «О проведении денежной реформы и отмене карточек на продовольственные и промышленные товары».

До этого без карточек невозможно было купить даже хлеба. Их потеря становилась для многих бедных семей трагедией. Вспомните эпизод из знаменитого телесериала «Место встречи изменить нельзя», действие которого вершится именно в это скудное послевоенное время. Глеб Жеглов и Володя Шарапов отдают свои карточки многодетной соседке по коммунальной квартире взамен украденных, и она готова им за это целовать руки.

Карточки отменили, но малолетняя шпана осталась. Да и «девочки испорченные» курить и ругаться не прекратили. И фронтовики-инвалиды на скрежещущих подшипниками самодельных деревянных колясках побирались и распевали свои жалобные песни по электричкам. В том числе знаменитое:

Я был батальонный разведчик,
А он писаришка штабной.
Я был за Россию ответчик,
А он спал с моею женой.

От инвалидов, впрочем, избавились в 1949-м, к семидесятилетию Сталина. Вывезли за пределы Москвы и Питера, чтобы не позорили социализм перед иностранцами.

В Советском Союзе голодно. В 1946 году полуразрушенную — на тысячи километров к Западу от Москвы — страну постиг сильнейший неурожай. Правительству пришлось идти на удорожание продуктов. Подорожал даже хлеб. Обед в заводской, да и студенческой столовой стал многим недоступен. По сводкам госбезопасности, люди были этим очень недовольны. Особенно повышение цен ударило по семьям, потерявшим во время войны кормильцев.

Копеечное, но широко рекламируемое снижение цен на продукты тоже было приурочено к началу денежной реформы и отмене карточек.

Ну а одежды и обуви в продаже просто не имелось (за исключением коммерческих магазинов, которые были не по карману простым людям). Приходилось делать вид, что всё в порядке, даже перед вчерашними союзниками. Вот что вспоминал один из работников ВОКС — Всесоюзного общества культурных связей с заграницей, была такая пропагандистская организация, — Юрий Александрович Федосюк, впоследствии известный историк Москвы: