Фазиль. Опыт художественной биографии

А вот что совсем недавно рассказывала авторам Антонина Михайловна Хлебникова-Искандер:

«Это был август 1959 года. Мы приехали из своей Москвы в Сухуми отдыхать с родителями. И вот как раз в один из вечеров мы с мамой и с хозяйкой квартиры, у которой мы остановились, прогуливались по набережной. Мои женщины присели на лавочку, а я встала к бортику и стала смотреть на море. Он подошел и встал рядом. Мы смотрели на море. Вода уже темная, вечерело уже, звёзды появились на море. Плескалась лодка под пристанью. А он и говорит: „Интересно, а не контрабандисты это?“ И у нас завязался странный разговор про контрабандистов…»

Фазилю, в отличие от его героя, удался «коварный» план: его будущей жене действительно показалось, что Фазиль приезжий, — из-за его интеллигентной и солидной манеры речи и поведения. Никакого акцента! Никакой схожести с навязчивыми южными кавалерами! Фазиль, по ее мнению, походил на артиста провинциального театра откуда-нибудь из русской глубинки.

Антонине в то время было девятнадцать (она младше Фазиля на одиннадцать лет), она училась в Плехановском институте на экономиста, как раз закончила второй курс. Ее отец, Михаил Сергеевич Хлебников, был старшим преподавателем, затем доцентом МИИТа, мать Антонина Владимировна, родом «из бывших», занималась домашним хозяйством.

Выбор вуза и специальности был для девушки во многом случайным.

«Я очень любила литературу, — вспоминает сегодня Антонина Михайловна. — Была начитанной. У меня была прекрасная педагог по литературе, и она очень расстроилась, что я не пошла по этому пути. Но мои родители решили, что я должна иметь специальность, которая будет меня кормить. Из-за близорукости я не могла пойти по стопам отца в технический вуз (отец преподавал обработку металла). И я пошла в экономический».

Жила семья Антонины, как и многие коренные москвичи, в самом центре, на Тверском бульваре, дом 9. Рядом Никитские ворота, недалеко Литинститут и драмтеатр имени Пушкина, бывший Камерный Таирова, закрытый в 1949 году за «низкопоклонство перед Западом». Вечером ходили гулять на улицу Горького, где та ее часть, что примыкала к Моссовету, считалась «семейной», предназначенной для чинных хождений. Противоположную сторону оккупировали «стиляги» и дали ей хлесткое наименование «Бродвей». Комсомольцы и милиционеры гоняли стиляг. Девчонки с любопытством разглядывали своих американизированных сверстников и их размалеванных девиц.

Семья Хлебниковых жила в доме старинном — но, конечно же, в коммуналке. Вчетвером (еще и старший брат Леонид, золотой медалист, учившийся в историко-архивном) в одной большой комнате. Именно в эту комнату уже скоро придет и Фазиль.

А пока, увидев рядом с Антониной кавалера, женщины сразу стали звать ее домой. Она и пошла, но успела шепнуть (а по сути, намекнуть) Фазилю: «Мы каждый день на городском пляже».

В то
лето их встречи были редкими, хотя и не случайными. Не только пляж: Фазиль старался быть джентльменом, ухаживать красиво. Водил, например, Антонину с матерью на экскурсию в Ботанический сад, где у него были знакомые.

Интерес молодых людей оказался взаимным и рос с каждым днем. Началась переписка (втайне от родителей Антонины). Конечно, молодой поэт присылал своей возлюбленной стихи. И, конечно, они ей нравились.

Ну как могло не понравиться, например, такое:

Мимоза! Ты береза черноморья,
Красавица абхазского приморья,
Как шея девичья, округла и нежна.

Ты, храбрая, живешь не ждя подвоха,
Возвратного морозца не боясь.

Есть что-то общее у нас с тобой, дуреха,
Я тоже вот влюбился, не спросясь.
А впрочем, может это и неплохо?
Давай-ка жить, поддерживая связь!