Фазы гравитации

Тот взял инструменты и под чутким руководством паренька закрепил болты, приладил ручку управления и затянул гайки. Люд накачал карманы на передней кромке, и Бедекер, пилот с тридцатью годами стажа, смог по достоинству оценить настройку кривизны крыла и простое изящество кайта. Конструкция из алюминия и стали под дакроновым парусом воплощала в себе всю сущность полета. Закончив с приготовлениями, Люд тщательно проверил все крепления. Дельтаплан стоял, будто гигантское насекомое, четырнадцать футов в длину и двадцать девять в ширину, готовое к прыжку в пропасть.

Гэвин выбил трубку о камень.

– А где твой шлем?

– У Марии, – откликнулся Люд, потом перевел взгляд с Гэвина на Бедекера и расхохотался. – Вы, народ, не вкурили. Я только собираю эти штуки, настраиваю и объясняю, как и что. Полетит Мария, я не умею.

Настал черед Гэвина смеяться.

– Вынужден разочаровать. Твоя подружка на полпути к нашему лагерю. Она идти толком не может, не то что летать.

– Гонишь, чувак. Мария уже на подходе.

Бедекер покачал головой.

– У нее гипотермия. Мэгги повела ее обратно.

Люд вскочил и бросился к юго-западному обрыву. Разглядев далеко внизу две фигурки, с отчаянием схватился за голову.

– Дьявол, ну как так?! – Он плюхнулся на землю, длинные волосы закрыли лицо, плечи вздрагивали. Бедекер поначалу решил, что парнишка плачет, но напротив, тот хохотал: – Я пятнадцать миль пер эту херь в гору, и такой облом! – всхлипывал он.

– Обидно, что кино не получилось? – спросил Гэвин.

– Хрен с ним, с кино! Суть была воздать хвалу всему этому!

– Чему? – не понял Гэвин.

– Идите сюда, – Люд встал и поманил их к западному обрыву. – Вот… – Он обвел рукой горные пики, плато и небеса.

Гэвин кивнул.

– Творения Господни прекрасны, но их не прославляют всякими глупостями.

Люд окинул его долгим взглядом.

– Нет, чувак, ты не прав. Этого никто не сотворял, оно есть само по себе, и мы – часть его. Это и нужно восславить.

Гэвин посмотрел на него с откровенной жалостью, как на неразумного младенца.

– Скалы, снег и воздух сами по себе – ничто.

Люд не спускал глаз с бывшего астронавта, пока тот надевал рюкзак, потом усмехнулся.

– Да, приятель, мозги тебе засрали основательно.

Гэвин не удостоил его ответом.

– Идем, Дик. Пора спускаться.

Бедекер залез под дельтаплан и взялся за трапецию.

– Люд, помоги.

Парнишка бросился на зов.

– Уверен, приятель?

– Помоги, – повторил Бедекер.

Люд уже застегивал крепления, проверял поясные и плечевые стропы. Паховые ремни и застежки напоминали о парашютах, которые Бедекер множество раз надевал в бытность летчиком.

– Дик, кончай дурачиться, – нахмурился Гэвин.

Тот лишь пожал плечами. Люд затянул липучки на ногах и показал, как принять горизонтальную позицию. Бедекер выпрямился, поднимая на плечах металлический треугольник каркаса. Люд держал килевую балку параллельно земле.

– Ты рехнулся, Дик! Прекращай. У тебя даже шлема нет. Хочешь, чтобы тебя со скал отскребали?

Бедекер шагнул к пропасти. С запада дул легкий ветерок, не больше десяти миль в час. Дельтаплан чуть качнулся и замер. Ветер и гравитация боролись под дакроновым куполом.

– Дик, кому сказано, прекращай этот детский сад!

– Нос держи поверху, туловище – поближе сюда, – наставлял Люд.

Бедекера отделяло восемь футов от пропасти, обрывавшейся почти вертикально. Внизу в сотне футов виднелись скалистые зубцы, дальше – опять сплошная отвесная стена. Рубашка Мэгги алела ярким крошечным пятнышком на буром каменистом плато.

– Дик! – рявкнул Гэвин.

– Никаких крутых разворотов, когда опустишься до тысячи, – втолковывал Люд. – Все, удачи!

– Чертов придурок, – вынес Гэвин окончательный вердикт.

Бедекер покачал головой.

– Славься! – выдохнул он, сделал пять шагов и прыгнул.

Часть четвертая Лоунрок

Канун Нового года, похороны. Небо затянуто низкими свинцовыми тучами, за четыре с половиной часа езды траурного кортежа от Салема до кладбища несколько раз принимался идти снег. Несмотря на раннее время, тусклый дневной свет теряется за деревьями и каменными оградами построек, превращая их в смутные серые очертания. Очень холодно. Катафалк останавливается, белое облако выхлопных газов от работающего вхолостую мотора окутывает мужчин. Они поднимают гроб и шагают по жухлой траве.

Бронзовая ручка холодит даже сквозь перчатку. Тело покойного кажется почти невесомым, нести гроб вшестером на удивление легко. Бедекеру вспомнилась детская игра, когда один лежит навзничь, а другие скопом его поднимают, подсовывая строго по одному пальцу под напряженное тело, и так до тех пор, пока оно не поднимется над полом под аккомпанемент визга и хохота. Играя, Бедекер каждый раз ощущал внутренний трепет оттого, что так бесцеремонно попираются непреложные законы гравитации. Правда, под конец «левитирующего» опускали на землю – осторожно или резко, как получится, и гравитация вновь вступала в свои права.