Фазы Венеры (СИ)

Они остановились перед изгородью. Внизу бледно-розовая дорожка протянулась к всплывающему из воды большому лунному диску. Он был еще совсем тусклый и только едва заметно выступали в его свете черные утюги скал. Вера смотрела в темноту, оперевшись на его плечо. Он чувствовал себя ее защитником, как когда то в детстве.

При свете лампы внутри дома ее лицо показалось ему не таким осунувшимся, увядшим, как тогда, при последней их встрече. Кожа будто натянулась на лице, морщины сгладились и оно стало даже моложе. Наверное тогда, она так сильно переживала смерть мужа, подумалось ему. Она подняла глаза и улыбнулась.

— А ты здорово выглядишь, Сереженька, — совсем не похож на пенсионера. Даже как-то выпрямился, плечи шире стали. Это что, так местный воздух влияет?

— Если так, то средство сильнодействующее. Я тут только одну ночь провел. Давай посмотрим твою коленку.

Он наклонился к ней и его опять обдал ее теплый родной запах. Она поежилась, когда он дотронулся ваткой до ссадины.

— Чепуха! Это заживет. Ему хотелось поцеловать эту родную коленку.

— У меня есть одно лекарство, — и он достал бутылку местного вина. Они вышли в сад и долго сидели в темноте на проваленных плетеных креслах, медленно потягивая вино.

Она рассказала, что последнее время жила одна. Дети разъехались. Старший живет в семье жены, а Маша, младшая девочка, уехала на учебу в столицу. Звонили, и то не часто.

— Ты знаешь, Сережа, — говорила она, — я последнее время почему-то часто вспоминала нашу жизнь в родительском доме с мамой. Как мы славно жили! Было весело. Я думала тогда, что только так и бывает, что легкость, с какой жила — это естественно, что по другому не бывает. Только сейчас начинаешь ценить это, когда все уже в прошлом…

Он успокоительно положил ей руку на плечо. Она сказала

— Так вот, почему я это говорю: я все думала о тебе и о маме и как-то ты мне даже приснился. Ты сидел на балконе, раскачивался на перилах и пил из горлышка. Мне было так страшно, что вот сейчас ты упадешь вниз, я хотела подбежать к тебе, но не успевала, ты уже начал заваливаться через спину. И упал. Я закричала, рванулась на балкон, а потом вижу — мы на первом этаже. И ты уже с земли поднимаешься. Дурацкий сон, правда?

— Ну сон как сон. Ничего особенного.

— Не скажи. Я ведь очень испугалась, даже утром было как-то тревожно. А тут зашла ко мне одна подруга, и я ее спросила, что это может значить. Она сны толковать где-то научилась. И она мне объяснила так, что ты в опасности. Советовала поехать к тебе. Я сразу позвонила, но тебя не было. Он не здесь, — сказала тогда подруга, — он поехал… — и назвала этот поселок. Я конечно не поверила, спросила у нее:

— Да как ты можешь знать?

— Я видела.

— Да ты моего брата даже не знаешь, — говорю, — он в другом городе живет! Она опять: видела как он, то есть ты, ехал на вокзал.

— Ну хорошо, а как он выглядел? И ты знаешь, она очень точно тебя описала. Я все равно сомневалась и сказала ей, что она верно видела у меня фото. Она говорит, да фото я видела, оно у тебя висит в спальне, где вы там втроем. Но только там мне шесть лет, а тебе двенадцать. А она мне тебя описывала таким, какой ты сейчас есть. Я не верила ей, не верила, а потом поверила. Что на меня нашло? Поехала. Все равно дома невыносимо. А здесь море.

Было уже далеко за полночь. А они все не могли наговориться. Наконец, усталось стала брать верх.

— Сережа, а где мне устроиться спать? У тебя же здесь только одна кровать?

— Вот на ней и будешь.

— А ты как же?

— Найду что-нибудь.

— Не на полу же? Можно и вдвоем, наверное, она же здесь очень широкая. Ты потерпишь меня?

— Потерплю. Если я тебе мешать не буду.

Она долго возилась на кухне, пытаясь умыться, пока наконец не справилась с кувшином. Он лежал, закинув голову, смотрел в потолок. Звуки стихли, и краем глаза он видел как она вошла в наброшенной как туника простыне. Больше у него не было ничего, что ей дать. Кровать скрипнула, когда она опустилась с краю. Горячий ветер с холмов вползал открытые окна, через кисею в комнату. Было душно. Сон никак не шел.

— Спишь? — прошептала она.

Он повернул к ней голову. Вера лежала на спине, как и он смотря на ползающие по потолку блики.

— Нет, не могу заснуть. Жарко.

— А мне мешает, что негде толком умыться. Легкости в теле нет.

— Может, пойдем окунемся?

— Сейчас? Ты знаешь, я даже купальник с собой не взяла, — она хихикнула, — так давно на море не была, что в старый все равно бы не влезла.

— Ночью можно и так. Здесь нет никого. Для нас места хватит.

В слабом свете луны, пробивающемся через тонкие облака, они спустились к полоске пляжа внизу. Сергей Мартынович шел впереди в наброшенном на бедра полотенце, она за ним, с ног до головы укутанная в белое. Море было черно и тихо, только мелкая рябь угадывалась в темноте. Мелкая галька шуршала под ногами. Вера остановилась у самой полоски прибоя и смотрела на накатывающие легкие волны. Попробовала воду ногой. Обернулась к нему. Он угадывал ее вопросительный взгляд.

— Идем? — сказал он. Это был и вопрос и команда.

— Да, идем. Но сделай так, чтобы меня не смущать.