Фб '98

Дэвис Степолтон, выходец из Шотландии, был в гостях у друга, когда произошло слияние миров. Вместе с семьей друга он провел в заточении около трех недель и за это время успел нажить пять смертельных врагов. Он мог бы нажить их и больше, да вот жаль, что у друга были только родители и две младшие сестры. Итак, Степолтон откинул ногой грязеулавливатель и решительно прошел в гостиную. Вспыхнул свет, и следом вспыхнул Дэвис в порыве бешенства. Дэвис осмотрел все комнаты на первом и втором этажах и лишь после этого догадался заглянуть в ванную. Смолли была там. Она полулежала в неглубоком бассейне, и белые хлопья, как парусники, приставшие к пристани, окаймляли ее грудь и колени. Дэв сел напротив и закурил.

С первых же дней в новом мире Смолли увлеклась трансбудуэзмом. Это способ общения с внутренними энергиями у альбенаретцев. С помощью специальных тренировок и гипнотических сеансов вживлений можно было добиться увеличения объема памяти мозга, повышения скорости сокращения мышц, обнаружения запасов прочности организма и многого другого. Правда, все это касалось только альбенаретцев, но Смолли захотела проверить влияние этих тренировок на людей.

Перед приходом вышеупомянутого Степолтона Смолли нагрела своим телом воду в бассейне до сорока пяти градусов по Цельсию, а теперь расслаблялась и отдыхала.

Она не открывала глаз, но внутреннее осязание подсказало ей, что кто-то вошел. Смолли открыла глаза и посмотрела на Дэвиса. Тот докурил сигарету и затушил ее о край раковины.

«Вот ведь мерзавец, — подумала Смолли. — Но почему я так спокойна? Ведь случись это со мной до того, как я стала заниматься трансбудуэзмом, я бы, наверное, его убила».

— Смолли, я пришел делать тебе предложение. Хочу, чтобы ты стала моей женой. Все равно рано или поздно это произойдет. В колонии не так много мужчин, а те, кто есть, либо женаты, либо скоро будут. К тому же лучше меня тебе не найти.

Смолли ушам своим не верила. «Мало того, что этот ублюдок зашел в мой дом, пялится на меня, так еще меня пугает…» — подумала Смолли, а вслух сказала:

— Уходи.

И это «уходи» у нее прозвучало так самозабвенно, так глубоко и ясно, что у Дэвиса отвисла челюсть. Он вскочил, выбежал из ванной комнаты, затем вернулся и прокричал, брызгая слюной:

— Ну, ты у меня это запомнишь, шлюха! Ты у меня еще… — Дэвис поперхнулся и попятился.

— Ты… — звучало в ушах у Степолтона, — ты…

***

Миссис Дортфут закончила посадку цветов, умылась, переоделась и пришла в гости к Поликарповне.

— Поликарповна, твой чай изумительный! — уже в третий раз восклицала Дортфут.

— Пей, пей, дорогая. А я еще сухариков принесу.

— Да сиди, сиди.

Поликарповна рванулась на кухню, как выпущенный снаряд, и через девять секунд вернулась к столу.

— Да… — потягивала чай Дортфут, — а я вот сегодня цветочки сажала. Вдоль улицы и на углу Националя. Все-таки чудный мужик этот Розуел.

— Не то что чудный, — подтвердила Поликарповна, — чудесный. Он мне давеча пообещал вскоре изобрести самомоющийся кафель.

— Вот это да-а-а!

— Это да, — продолжала Поликарповна, — я вот со своим Чижиком разговаривала, так он сказал, что Розуел — это Большой разум, что альбенаретцам десять лет понадобилось бы, чтобы такой город построить, а Отгоне за три месяца отгрохал. И не тяп-ляп.

— Видный человек.

Миссис Дортфут откусила сухарь и запила чаем.

— Жених, — добавила Поликарповна.

Дортфут чуть было не поперхнулась и выпучила на подругу глаза.

— Что смотришь? — продолжала Поликарповна. — Правду говорю. Ведь к твоей дочке старшей он симпатию имеет. И нечего на меня так смотреть. Что тут плохого?!

Разговор временно прекратился. Миссис Дортфут, посапывая, пила чай, а Поликарповна с невозмутимым видом размешивала сахар в кружке с остывшим чаем.

***

Джим остановился, все было слишком запутанно.

— Сартос, но вы же как-то живете здесь? — спросил Джим.

— Понимаешь, Джим, мы перестали ломать над этим голову. Иначе невозможно. Сам посуди. Я сейчас тебе говорю, а на самом деле я уже это говорил.

— То есть как?

— Джим, я тебя знаю очень давно и не раз провожал в переход. И ты мне рассказывал о своих приключениях тоже не раз.

— Но этого не может быть. Я ведь один.

— Это ты пока один, но скоро вернешься из очередного перехода и пойдешь встречать Цычиа.

— Цычиа и Джим Грей — одно лицо… это я, — пробормотал Джим. — Как же я могу встретить самого себя?

— Не знаю, Джим. Могу тебе только сказать, что ты один в Вечном городе ВСТРЕЧАЕШЬ САМОГО СЕБЯ. И думаю, это потому, что однажды ты все-таки ушел.

— Ты же говорил, что из города уходят.

— Да, уходят. И возвращаются, если только не достанутся каким-нибудь тварям, коварным болотам, ядовитым газам…

— Ладно, пойдем.

Пока они шли, их приветствовали жители города. Джим перестал уже этому удивляться. Кто не знает Джима Грея?! Только сам Джим Грей.

Какая-то женщина кинулась им навстречу.

— Вы вернулись! — воскликнула она и залилась румянцем. — А где Тодеуш?

Джим недоуменно посмотрел на Сартоса.

— Это прежний Джим, — тихо произнес Сартос. Женщина побледнела и отошла в сторону. Чтобы разрядить напряжение, Сартос спросил: