ФБР. Правдивая история

Это была наглая ложь. Но когда Комитет собрался в то утро на публичное заседание, перед толпой репортеров и фотографов в помещении для заседаний Бюджетного комитета палаты представителей — крупнейшей публичной арене на Капитолийском холме, Чамберс изменил свои показания. Он сказал, что входил «в подпольную организацию Коммунистической партии Соединенных Штатов Америки» с 1932 по 1938 год. Он назвал восемь членов этого кружка. Самым узнаваемым именем было, несомненно, имя Алджера Хисса.

«Целью этой группы в то время был не шпионаж, — сказал Чамберс. — Его изначальной целью было проникновение коммунистов в американское правительство. Но шпионаж был, безусловно, одной из его конечных целей». Это был решающий момент. Проникновение и незримое политическое влияние были безнравственны, но, вероятно, не противозаконны. Шпионаж был предательством, традиционно наказывавшимся смертью».

Это различие уловили самые умные члены HUAC. В тот день конгрессмен Ричард Никсон задавал Чамберсу самые острые вопросы. Он знал, какие вопросы нужно задавать, потому что знал на них ответы. Он изучал папки ФБР на протяжении пяти месяцев благодаря Дж. Эдгару Гуверу. Никсон начал свою политическую карьеру в погоне по следам Хисса и скрытых коммунистов Нового курса.

Трумэн высмеивал охотников за «красными» вроде Никсона и осуждал преследование Хисса. Но он ни разу публично не критиковал Гувера. Он не посмел бы.

«Он не выполнял приказы Трумэна»

Это был опасный момент в американской демократии. Гувер больше не слушал президента.

«Гувер сделал свое дело, — сказал Стивен Спингарн — руководитель армейской контрразведки, недавно назначенный советником по безопасности Белого дома. — Он не выполнял приказы ни Трумэна, ни кого-то другого, и меньше всего — министра юстиции Соединенных Штатов»[244].

Министр обороны Форрестол настаивал на том, чтобы президент дал Гуверу полномочия по обеспечению в стране правопорядка и ведению разведки — сделал его царем тайной полиции. Белый дом упирался. «Это противоречило всей нашей традиции, — сказал Спингарн. — Это можно было делать в странах, где господствовали коммунисты и фашисты, но нельзя — в Соединенных Штатах»[245].

Гувер противостоял министру юстиции Кларку по вопросу полномочий ФБР задерживать тысячи американских граждан, подозреваемых в политической нелояльности, в случае серьезного кризиса в отношениях с Советским Союзом. Теперь, когда была выявлена общая картина советской разведывательной деятельности в Соединенных Штатах, доказывал Гувер, час кризиса близок.

«Мы начали ссориться, — сказал министр юстиции, — по вопросу о «коммунистической инфильтрации»[246].

С самых первых дней создания ФБР существовало понимание, что министр юстиции должен знать, что делает Бюро. Таким образом, знал бы и президент. Но когда Гувер потерял доверие к Белому дому, он стал чрезвычайно замкнутым. Он скрывал разные вещи. В сфере национальной безопасности он предпринимал действия, выходившие за рамки закона и Конституции.

Теперь Гувер составлял планы на крупнейшие репрессивные акции в отношении американских коммунистов, включавшие массовые аресты и помещение подозреваемых в политической нелояльности в военные тюрьмы на военных базах, тайную тюремную структуру для американских граждан и приостановление действия закона о неприкосновенности личности. Помощник Гувера по национальной безопасности Мики Лэдд начал разрабатывать детальную «программу арестов коммунистов»[247] в октябре 1948 года, включая «проект соглашения с министром сухопутных войск» о содержании арестованных на военных базах в Нью-Йорке, Сан-Франциско, Лос-Анджелесе и их окрестностях, откуда те должны были отправиться в федеральные тюрьмы. По этому соглашению офицеры ФБР, ЦРУ и армейской разведки должны были делить между собой обязанности по проведению тысяч и тысяч допросов.