ФБР. Правдивая история

«Обратите внимание, — написал Гувер начальнику отдела национальной безопасности 16 февраля. — Мы не можем терпеть такую небрежность»[258].

«Что есть у противника»

В КГБ точно — что необъяснимо — знали, как будет разворачиваться дело после признания Фукса. Там предсказывали, что Фукс выдаст Голда, а Голд — цепочку советских шпионов и связных, которые пытались заполучить секреты американской атомной бомбы. В КГБ сокрушались: «Что есть на них у противника — это не только их неопровержимое участие в нашей работе, но и доказательства того, что они передавали нам секретные материалы по атомной бомбе»[259]. «Противником» было ФБР.

Это знание КГБ получил от советского шпиона по имени Уильям Вайсбанд. Он находился в штаб-квартире «Веноны» в Арлингтон-Холл пять лет.

Многое в биографии Вайсбанда и сегодня остается загадкой, включая место его рождения — Александрия в Египте? Одесса в России? — и год, когда он впервые приехал в Соединенные Штаты Америки. Он, вероятно, учился в школе Коминтерна имени Ленина в Москве в начале 1930-х годов. Он бегло говорил по-русски, без акцента — по-английски и свободно — по-арабски. К 1936 году он работал связным для советской разведки в Нью-Йорке. В 1938 году он стал американским гражданином. Он вступил в армию Соединенных Штатов и служил в радиотехнической разведке в Англии, Италии и Северной Африке.

Вайсбанд пришел работать в Арлингтон-Холл в качестве русского переводчика в 1944 году. Он был общительным и чрезвычайно приветливым. «В Холле у него была репутация любителя прогулок. Он прогуливался по окрестностям, болтал с людьми и собирал слухи, — гласит секретная история этого дела, подготовленная Агентством национальной безопасности. — Он также умел попадать в круг лиц, которым предназначались документы, не касавшиеся непосредственно работы его отдела. Будучи чрезвычайно коммуникабельным человеком, Вайсбанд имел широкий круг друзей…»[260] О его свадьбе после войны говорили как о «Кто есть кто в армейской шифровальной службе». Его жена тоже работала в Арлингтон-Холле.

С февраля 1948 года он присылал в Москву массу разведывательных данных о «Веноне». Москва немедленно сменила шифры. Советы «осуществили ряд оборонительных мер, которые привели к значительному снижению эффективности американской дешифровальной службы», — говорится в кагэбэшном досье Вайсбанда. За шесть недель до испытаний первой советской атомной бомбы он сообщил, что американская разведка «внезапно больше не смогла читать наши зашифрованные телеграммы»[261].

Тайная история Агентства национальной безопасности подхватывает эту историю. «ФБР начало систематизировать факты» о том, почему «Венона» стала буксовать. Бюро «с ошеломлением узнало в 1950 году о том, что Вайсбанд был принят на работу в Арлингтон-Холл» в качестве начальника отдела, работающего с советскими телеграммами. Он был арестован, но ничего не сказал. Он отбыл год в тюрьме за презрение к суду после того, как отказался давать показания перед большой коллегией присяжных. Потом он работал в Вашингтоне и его окрестностях — продавал автомобили и присматривал за квартирами еще шестнадцать лет до своей смерти.

Это внедрение советского агента парализовало продвижение проекта «Венона». На протяжении последующих трех десятилетий Соединенные Штаты не могли читать самые засекреченные советские сообщения. Можно было только оглядываться назад и пытаться расшифровать старые телеграммы 1940-х годов.

ФБР так и не узнало, что Вайсбанд рассказал русским. История Агентства национальной безопасности заключает: «Его дело вселило некую паранойю в профессионалов».

Эта паранойя затронула ФБР. Гувер настаивал, чтобы ФБР создало и контролировало свою собственную систему тайной коммуникации. «Господин Гувер не был человеком, который доверял кому бы то ни было, — сказал Рональд М. Фургерсон — ведущий дешифровальщик Бюро. — Он боялся, что в Агентство национальной безопасности, которое производило криптографическое оборудование, мог проникнуть враг»[262].

Вайсбанд прорыл ход в американскую разведку снизу вверх. Теперь другой советский шпион проник в нее сверху вниз.

Гувер был с самого начала убежден, что ЦРУ будет легкой добычей для советских шпионов. В октябре 1949 года в Вашингтон приехал учтивый и красноречивый новый сотрудник МИ-6, который со временем станет олицетворением страхов Гувера.