Феакийские корабли

— Она, она. Только это не южная гавань в двух стадиях от столицы, а Форкинская бухта, что на севере твоего острова. Вон, — Навболит развернул его к устью пещеры, — вон там грот. Помнишь его? Должен помнить, если знаешь свою Итаку. Красивый грот… Вот маслина — ей не меньше семидесяти лет, и она тоже должна быть тебе знакома. Вон там — тропа к Евмеевой хижине. Он ждёт тебя, твой верный раб. Ступай к нему, человече. Но сначала скажи: давно ли ушёл феакийский корабль?

Одиссей не расслышал его вопроса — он суетливо оглядывался, хохотал, приплясывал и размазывал по лицу слезы. Он порывался опуститься на четвереньки и целовать землю. Пришлось отвесить ему тумака и основательно встряхнуть, чтобы привести в чувство.

Корабль? Он не помнит. Не знает… Но ведь это и правда его Итака! Он сейчас же перетащит своё добро в грот и немедленно… Что? Нет, он спал, а когда час назад проснулся, корабля уже не было в бухте. А жив ли ещё его отец, старый Лаэрт? А Пенелопа — верна ли ему?.. Нет, парус он тоже не видел и даже приблизительно не может сказать, в каком направлении ушёл корабль. Евмей, значит, всё ещё жив и по-прежнему верен своему господину, а Пенелопа? Ведь что касается жён… То есть, да, ушёл он, конечно, обратно в Схерию, но вот с востока или с запада феакийцы обогнут Лефкас — это Одиссею неведомо. А разве богиня не может узнать это сама?

— Может, — устало сказал Навболит. — Богиня всё может… Всё, что в силах вообразить смертный.

Одиссей преданно смотрел ему в рот и согласно кивал.

— Ладно, — сказал Навболит. — Ступай к своему Евмею.

Да-да, Одиссей сделает так, как велит ему Афина Паллада! Значит, не домой, а к Евмею? Вот по этой тропинке? Хорошо, он сейчас идет, только сначала соберёт свои…

Навболит не стал спорить.

— Давай, помогу, — предложил он, чтобы поскорее от него отвязаться.

Нет-нет, Одиссей сам соберёт, как можно…

— Да ладно тебе! — Навболит сгрёб разом все кубки и чаши, с грохотом ссыпал их в серебряный чан. — В грот?

Одиссей ошеломлённо кивнул. Навболит приподнял чан над землей и с натугой повёл его к гроту, шагая рядом. Одиссей засуетился, побежал к кустам, выволок из них какие-то тюки и заковылял следом, сгибаясь под тяжестью ноши.

Внутрь грота Навболит его не пустил.

— Будет цело. Ступай, устраивай свои дела, — сказал он ему, уложив утварь под стеной у самого входа и закрыв её тюками, чтобы не блестело.

Но Одиссей ушёл лишь после того, как забросал свои сокровища охапками веток и несколько раз убедился, что с берега, ни с какой стороны, ничего не видно. И только ступив на тропу, перестал оглядываться.

— Я думала, что ты уже не вернёшься, — ровным голосом сказала наяда, когда Навболит, задевая за тюки и чертыхаясь, протиснулся в грот.

Она сидела, обхватив руками колени и положив на них голову. Отмытые черепки амфоры были аккуратно разложены у её ног и влажно поблёскивали. Наяда неотрывно смотрела на них. Вспыхнул и погас последний лучик заката, и Навболит перестал её видеть.

— Куда же я денусь. Теперь… — сказал он, ощупью садясь рядом на окончательно увядшее ложе. Плечи у неё были тёплые, мягкие и слегка вздрагивали под тонкой туникой. — Холодно? — спросил Навболит и, не дождавшись ответа, потянулся рукой к изголовью, где должна была лежать амфора. Наяда послушно легла рядом, повернулась, прижимаясь к нему коленями, животом, грудью. Он нащупал, наконец, мантию и потянул на себя. Амфора выкатилась из неё, мягко подпрыгивая на невидимых бугорках, докатилась до стены и глухо брякнула в темноте о каменный выступ.

— Можешь их все расколотить, если хочешь, — сказала наяда. — Только не уходи.

— Завтра, — ответил он невпопад, расправляя мантию. Они повозились, заворачиваясь в неё.

— Я знаю, тебе всё равно, — зашептала она, прижимаясь к нему мокрой щекой. — Но ты хотя б иногда возвращайся. Хотя бы раз в сто лет. — Навболит хмыкнул. — Куда тебе надо завтра?

— Ещё не знаю, — сказал Навболит. — Сначала на Лефкас, а там видно будет.

— К скале Итапетра?

— Да… А как ты догадалась?

— Там недавно пропал источник. Низвергся в Аид… Теперь я знаю, кто ты.

— Меня зовут Навболит, — сказал Навболит. — А тебя?

— Хорошо, я буду звать тебя так. А у меня нет имени: люди не удосужились как-нибудь назвать мой источник… Конечно, я не посмею удерживать тебя — даже пытаться не стану. У тебя великое будущее. Ты выглядел таким беззащитным, пока спал, а проснулся — и всё изменилось.

— Что изменилось?

— Всё. И я изменилась. Стоило тебе взглянуть на меня — и я стала такой, как тебе хочется. Я решила, что меня навестил великий бог, — может быть, равный по силе Зевсу. Но даже тогда я не подозревала, кто ты на самом деле.

— Ну, и кто я на самом деле? — спросил Навболит. Ему уже стали надоедать эти намеки.

— Ты — титан, сумевший бежать из Аида, — объяснила наяда. — Ты освободишь своих братьев и станешь переделывать мир. Опять предстоит великая битва богов…

— Не было никакой битвы богов, — сказал Навболит. — И не будет. То есть, мир, конечно, будет переделан когда-нибудь. Но не богами.

— Титанами.