Федералист

Мне стало скучно. Очередное подтверждение: капитан Фуа свое дело знает и не зря не подпускал просительницу. Принципиально не вмешивался в решения местных комитетов, будучи в курсе, как иногда сводят счеты местные жители. Разбираться в каждом конкретном случае нет желания и времени. Сжигать дома и самосуды запретил, а остальное согласно процедуре и официальным правилам. На то и утверждал в Конгрессе. Перегибать с наказаниями было категорически нельзя. В центральных районах, где побывал экспедиционный корпус, не меньше двадцати процентов населения поддерживали республиканцев. На самом деле гораздо больше. Просто не все были готовы публично высказываться в пользу интервентов.

Идеи равенства и братства получили достаточно широкое распространение в недовольных положением парии в Соединенных Королевствах и колониях. Поэтому лишать гражданских и имущественных прав было еще и опасно. Могло привести к гражданской войне. Преступлением считалась служба в отрядах, подчиняющихся франкам, агитация и разжигание беспорядков. Все остальное вроде как не преследовалось, хотя эксцессы на местах неоднократно происходили.

— Он попал в плен и приговорен к каторжным работам.

— Увы, мадам, — произнес я, — даже я не могу отменить закон. Не в моей власти делать кому-то послабления. Возможно, я не утверждаю, после победы для некоторой части осужденных будет амнистия, снижение сроков, высылка на запад на границу. Или в Европу без права возвращения. Сегодня — увы.

— Вы не дослушали, — с упреком сказала женщина. — У меня хотят конфисковать землю и дом… — Я невольно покачал головой. — …А они не принадлежат ему. Это мое приданое! И лично мною, — подчеркивая каждое слово, провозглашала она, — неоднократно оказывались услуги противникам франков.

Любопытно какие. Дала хлеба беженцам после высадки или сообщила соседу, чтобы уносил ноги, а то супруг вознамерился отправить в тюрьму? Все равно разбираться не собираюсь. Но коллизия занятная. Скорее всего, не в первый раз, лишь до меня не доходило. А ведь прецедент и хороший шанс для юристов устроить процесс. Не стоит до судов доводить. Иногда справедливость выше законности.

— Что для вас важнее, мадам? — спрашиваю после паузы. — Роже Дебре или имущество?

— Родители не спрашивали меня, выдавая замуж, — ответила Мадлен, не колеблясь. — Нельзя сказать, что плохо жили. Не буду лгать, Роже хороший человек. Но он выбрал свой путь, а у меня сын. И я обязана думать о нем в первую очередь. А земля — единственное, что имеет ценность в этом мире и вечно. Единственное, ради чего стоит бороться и умереть!

— Искренне.

— Я должна оставить сыну нечто действительно важное и отдам за это что угодно!

— Все? — невольно переспросил я.

Наверное, мой взгляд был достаточно выразителен. Она сняла шляпку, аккуратно положила ее на стол. Извлекла шпильки, распустив длинные роскошные волосы, и начала расстегивать платье.

Глава 10 Отставка

В дверь осторожно постучали. Зря в эту пору тревожить не станут — что-то серьезное произошло. Перебираюсь одним движением на край кровати, Мадлен даже не повернула голову, лишь натянула простыню до подбородка, не открывая глаз. Сегодня состоялась благодарность за вмешательство. У женщины забирать приданое не положено! Обещания исполнил, силком не тянул — сама навестила. Нельзя сказать, что божественна в постели, однако абсолютно искренняя и отдается с удовольствием.

Отворил створку, обнаружив за нею Варгаса.

— Вам надо спуститься, — сказал тот уверенным тоном.

Откуда-то он лучше меня знал, когда положено обедать, сколько можно выпить и с кем непременно встретиться. До его появления никто себе не позволял мной командовать в подобном стиле. Ни слуги, ни адъютанты, ни женщины. Старею, что ли? Перестал сопротивляться и охотно принимаю заботу. Раньше вечно требовал не вмешиваться.

Почесав брюхо, накидываю мундир, засовываю ноги в сапоги и спускаюсь вниз по лестнице. Еще на середине слышу гул голосов и никак спросонья не могу сообразить, кому принадлежат. Оглядываюсь на следующего за спиной тенью Мендесу. Тот изображает каменное лицо. Ну и черт с вами и вашими сюрпризами, толкаю дверь в столовую.

— Папочка! — верещит голос, и на мне повисает уже немалой тяжестью Вики.

Обнимаю, целую и ставлю на пол, удивляюсь виду и росту. Пока в очередной раз воевал, она росла и превратилась почти в невесту. Очень симпатичная, надо сказать, барышня. Все же на мать весьма похожа, только кожа светлая. А Элизабет никто не посмеет назвать некрасивой даже сейчас, уже в неюном возрасте.

За столом, вокруг остатков моего ужина, сидит немалого размера толпа подростков. И две женщины. Дениз и неизвестная мне пухленькая мадам. Сейчас они дружно вскочили, глядя на родственную встречу.

— Она действительно ваша дочь, генерал Эймс? — с ужасом востребовала пухленькая.

— А это мои сыновья, — обнимая чинно ожидающих очереди за Вики близнецов, признаюсь.