Федералист

Теперь, когда возобладавшие над метрополией закладывали в условия мира краеугольный камень своей государственности, отождествляя свободу с собственностью, Т. Джефферсон в частном письме рекомендовал труд Локка, выполнившего “посильное дело”, и добавил: “Спускаясь с высот теории к практике, лучшей книги, чем “Федералист”, не сыскать”10. Поборники эгалитарных доктрин, естественно, обрушиваются на гимн собственности, чем и является, помимо прочего, “Федералист”, и на написавших его. Причины многообразны и для нас порой не очень внятны, ибо невольно по российской интеллектуальной традиции экстраполируется опыт отечественный на американский. В большой степени прав В. В. Розанов, утверждавший в “Уединенном”: “В России вся собственность выросла из “выпросил”, или “подарил”, или кого-нибудь “обобрал”. Труда в собственности очень мало. И от этого она не крепка и не уважается”11. [c.17]

Почти год в год с выходом розановского “Уединенного” (1913) увидело свет исследование американского историка Ч. Бирда “Экономическая интерпретация американской конституции”, сделавшее ему имя. Хотя книги эти разделял океан, обе порождены тогдашними условиями в мире, стремительно катившемся к неслыханной дотоле войне, отмеченном распространением социалистических идей и тяжкими сомнениями в рациональности объяснений существовавшего порядка. Бирда немедленно окрестили в США марксистом, что он горячо отрицал, подчеркнув в переиздании своей книги в 1935 году, что во времена ее написания он, “несомненно, вместе с другими учеными оказался в той или иной мере под влиянием “духа времени”... и нет другой книги о конституции, которая подвергалась бы такой суровой критике и так мало читалась”.

В своей обычной язвительной манере Бирд высмеял тех, кто ему, экономическому детерминисту, пытался создать репутацию марксиста, указав: “Идея о классовых и групповых конфликтах в истории появилась в трудах Аристотеля задолго до христианской эры, была известна крупнейшим мыслителям средних веков и современности. Ее развил Джеймс Мэдисон в статье 10 “Федералиста”, написанной в защиту Конституции Соединенных Штатов задолго до рождения Карла Маркса”. Созданное Мэдисоном, если угодно, входит в золотой фонд “федералиста”, который, по Бирду, “чудесное... лучшее исследование экономической интерпретации политики, существующее на любом языке”. Больше того, “"Федералист" знакомит с политической наукой новой системы, созданной тремя самыми глубокими мыслителями своего времени – Гамильтоном, Мэдисоном и Джеем... “Федералист” адресован и вооружает самыми убедительными аргументами прежде всего владельцев собственности, которые заинтересованы в том, чтобы отбить натиск уравнительной демократии”.

Помимо интереснейшего и нередко парадоксального анализа содержания “федералиста”, Бирд обратился к материальному положению тех пятидесяти пяти человек, которые и составили конвент, принявший конституцию, а также в меру сил попытался оценить личные имущественные и денежные интересы участников конвентов штатов, отдавших свои голоса за ее [c.18] ратификацию. Выводы Бирда: “Члены конвента в Филадельфии, создавшие конституцию, за считанными исключениями, были непосредственно заинтересованы и извлекли экономические выгоды из новой системы”. Из примерно ста шестидесяти тысяч мужчин, избиравших конвенты штатов, не более ста тысяч были за ее принятие, или примерно каждый шестой среди взрослых мужчин. Женщины и негры права голоса не имели. “Устранение масс от выборов из-за имущественного ценза, невежества и апатии в основном и объясняет ту легкость, с какой заинтересованные в ее введении одержали победу. Они бдили везде, ибо знали отнюдь не теоретически, а практически – в долларах и центах – стоимость новой конституции”12.

Сомнений нет и не может быть – вклад Бирда в американскую историческую науку поистине необъятен. Известнейший специалист по ранней американской истории профессор Г. Вуд отнюдь не преувеличивает, утверждая: “После книги Бирда, безусловно самой влиятельной книги по истории, когда-либо написанной в Америке, представление о конституции никогда больше не было прежним”13. Все это так. Но Бирд, увлеченный открытием значимости экономики в политике (то был “шок всей моей жизни”, напишет он в предисловии к изданию 1935 года), все же упростил и огрубил свою аргументацию, трактуя собственность лишь в ее материальном и денежном выражении. Это была капитальная ошибка маститого историка.