Федералист

Однако несмотря на то, что свидетельства прошлого, а приведенное в особенности, совпадают, все еще находятся мечтатели и фантазеры, готовые отстаивать парадокс вечного мира между расчлененными и чуждыми друг другу штатами. Республики по характеру своему (говорят они) миролюбивы, дух коммерции смягчает нравы и изгоняет взрывные страсти, которые приводят к войнам. Торговые республики, подобные нашей, никогда не будут истреблять сами себя в разрушительных схватках друг с другом. Они всегда руководствуются общим интересом и культивируют дух взаимной дружбы и согласия.

Разве истинный интерес всех наций (можем мы спросить этих политических прожектеров) состоит в том, чтобы культивировать именно этот благожелательный и философский дух? Если в этом и состоит их истинный интерес, следуют ли они ему на деле? Разве не получалось, напротив, так, что мимолетные страсти и непосредственные интересы ставили под активный и строгий контроль поведение людей, а не общие или отдаленные соображения политики, пользы или справедливости? Что на практике республики менее привержены войне, чем монархии? Разве первые не управляются людьми, как и последние? Разве антипатии, пристрастия, соперничество и желание несправедливых приобретений не затрагивают нации, как и королей?' Разве народные собрания не подвержены часто приступам гнева, недовольства, ревности, алчности и другим из ряда вон выходящим страстям? Разве не известно хорошо, что их решения часто определяются считанными индивидуумами, которым они доверяют, и решения эти, конечно, окрашены страстями и взглядами этих людей? Разве коммерция по сие время сделала больше, чем изменила цели войны? Разве страсть к обогащению не столь же господствующая и предприимчивая, как и страсть к власти и славе? Разве не столько же войн разразилось по коммерческим причинам с тех пор, как коммерция подчинила себе нации, сколько прежде, когда они вызывались алчностью к территориям или господству? Не придал ли дух коммерции во многих случаях новые побудительные мотивы к аппетиту на первые и вторые? Чтобы ответить на эти вопросы, обратимся к опыту, руководству более надежному, когда речь идет о мнении людей. [c.55]

Спарта, Афины, Рим и Карфаген были республиками, две из них – Афины и Карфаген – торгового типа. Тем не менее они вели в то время войны, как наступательные, так и оборонительные, столь же часто, как соседние с ними монархии. Спарта была немногим лучше хорошо устроенного военного лагеря, а Рим никогда не был сыт битвами и завоеваниями.

Карфаген, хотя и торговая республика, был зачинщиком именно той войны, которая закончилась его уничтожением. Ганнибал с оружием в руках явился в сердце Италии, к воротам Рима, а Сципион в свою очередь возобладал над ним на земле Карфагена и завоевал его.

В позднейшие времена Венеция неоднократно вела войны, продиктованные амбициями, пока не превратилась в пугало для других государств Италии, пока папа Юлий II не изыскал средства создать могучую лигу11, которая нанесла смертельный удар мощи и гордости этой высокомерной республики.

Голландские штаты до того, как погрязли в проблемах долгов и налогов, играли ведущую и видную роль в войнах в Европе. У них были яростные схватки с Англией за господство на морях, и они были среди самых упорных и неукротимых противников Людовика XIV.

В правительстве Британии представители народа составляют часть национального парламента. Главным занятием этой страны на протяжении веков была коммерция. Тем не менее немногие другие нации чаще вели войны, чем это королевство, а его войны во многих случаях исходили от народа.

Если уместно мое выражение, то народных войн было почти столько же, сколько королевских. Вопли народа и назойливость его представителей в различных случаях втягивали монархов в войну, или в результате этого война продолжалась вопреки их склонности, а иногда вопреки истинным интересам государства. Хорошо известно, что в той памятной борьбе за верховенство между соперничавшими дворами Австрии и [c.56] Бурбонами, которая так долго сжигала Европу, антипатии англичан к французам, подкреплявшие амбиции, а скорее алчность любимого вождя12, затянули войну за пределы, диктовавшиеся здравой политикой, и на протяжении значительного времени она шла в оппозиции к мнению двора13.

Войны между упоминавшимися двумя последними нациями в большей мере выросли из коммерческих соображений – желания вытеснить хитростью, или опасения быть таким же образом вытесненными в той или иной области торговли, или в связи с общими выгодами от нее и судоходства, а иногда из более заслуживающего порицания желания захватить без спроса часть торговли других стран.