Федералист

По окончании войны с Ксерксом лакедемоняне, по всей видимости, потребовали исключить из союза ряд городов, повинных в предательстве. Афиняне, считая, что благодаря этой мере потеряют больше сторонников, чем лакедемоняне, которые, таким образом, при любом гласном обсуждении окажутся хозяевами положения, решительно против этого возражали и одержали верх. Этот эпизод в истории конфедерации как нельзя лучше показывает неэффективность союза, в котором соперничество честолюбии и вражда сильнейших его членов соседствуют с зависимым и униженным положением остальных. Собратья меньшие, теоретически имевшие все основания с такой же гордостью и величием вращаться по своим орбитам вокруг общего центра, на самом деле становились сателлитами этих звезд первой величины. [c.129]

Если бы греки, как говорит аббат Милло**, были столь же мудры, как храбры, они вняли бы опыту, предостерегавшему о необходимости более тесного союза, и воспользовались бы миром, последовавшим за победой над персидским оружием, чтобы преобразовать конфедерацию. Вместо этой очевидной политики Афины и Спарта, воодушевленные одержанными победами и принесенной ими славой, стали сначала соперниками, а затем врагами, причинив друг другу бесконечно больше вреда, нежели нанес им Ксеркс. И взаимная зависть, страх, ненависть и чинимый друг другу ущерб привели к знаменитой Пелопоннесской войне, которая для Афин, ее затеявших, кончилась опустошением и порабощением.

Мало того, что слабое правительство в отсутствие войны всегда раздираемо внутренними неурядицами, им всегда в обилии сопутствуют все новые и новые беды, чинимые со стороны. Когда фокиденам вздумалось распахать священные поля, принадлежавшие Храму Аполлона – а это было святотатством в те времена, – Совет Амфиктионии наложил на них как осквернителей святыни соответственный штраф. Однако подстрекаемые Афинами и Спартой, они отказались подчиниться постановлению Совета. Тогда Фивы вместе с другими городами решили употребить данную Совету власть и отомстить за поруганного бога. А поскольку они были слабой стороной, то пригласили на помощь Филиппа Македонского, который тайно разжигал соседскую распрю. Филипп был только рад случаю привести в исполнение давно пестуемый им замысел покончить со свободами Греции. Интригами и подкупом он заручился поддержкой пользовавшихся народной любовью вождей из нескольких городов и, опираясь на их влияние и голоса в Совете, был туда принят и вскоре хитростью и оружием подчинил себе конфедерацию, став полным ее господином.

Таковы были последствия порочного принципа, лежавшего в основе этого примечательного образования. Если бы Греция – говорит вдумчивый исследователь ее судьбы – объединилась в более тесную конфедерацию и держалась за свой союз, Греция никогда не попала бы под пяту Македонии и, возможно, оказалась бы камнем преткновения для широких замыслов Рима. [c.130]

История Ахейского союза, под каковым названием известно еще одно объединение греческих республик, также в высшей степени поучительна.

Этот союз был скреплен куда более тесными узами и строился на более мудрых началах, чем в предшествующем случае. И поэтому, хотя он и не избежал такого же конца, вряд ли в равной степени его заслуживал.

Города, входившие в Ахейский союз, сохраняли за собой внутреннюю автономию, назначали муниципальных должностных лиц и пользовались полным равенством. Сенату, в котором все они были представлены, принадлежало безраздельное и исключительное право решать вопросы войны и мира, посылать и принимать послов, заключать договоры и союзы с другими государствами, назначать главное должностное лицо, или претора, как его называли, который стоял во главе союзных армий и не только правил в промежутках между заседаниями сената, опираясь на совет и согласие десяти сенаторов, но и играл очень значительную роль во всех дебатах в сенате, когда тот собирался. Согласно первоначальному уложению назначались два претора, правившие совместно, однако, исходя из опыта, впоследствии предпочли правление одного.

Объединенные Ахейским союзом города, очевидно, имели единые законы и обычаи, единые меры веса, линейные и прочие меры, единые деньги. Трудно, правда, сказать, было ли это результатом нахождения их под эгидой федерального совета. Несомненно одно: города эти были некоторым образом вынуждены принять единые законы и следовать единым обычаям. Когда же Филопомен включил в состав союза Лакедемон, учреждения и законы, введенные Ликургом, были упразднены и замещены учреждениями и законами, принятыми у ахейцев. Амфиктиония, куда входил и Ахейский союз, предоставила ему полную свободу правления и законодательства. Уже один этот факт свидетельствует о крайнем различии в самом характере обеих систем.