Федор Черенков

Вроде всё. А тут тебе — гол Данилова в ответ. Кто-то назвал тот удар молодого защитника «прекрасным», кто-то отметил «непринуждённость» исполнения, кто-то похвалил «индивидуальные усилия» новоявленного голеадора. Но молодой человек реально блеснул мастерством (особо в дальнейшем не подтверждённым). На такие штуки надо бы отвечать своими. А моральных сил-то и нет. Александр Горбунов затем в «Советском спорте» правильно, по идее, скажет о неприспособленности спартаковских хавбеков к перемене участи. В самом деле, «нежданная необходимость держать оборону» никого не радует. (Хотя, если честно, то окончательно исход игры решил автогол Бориса Кузнецова.) И, не исключено, красно-белая полузащита с Черенковым во главе и вправду чуть подсела — пусть «Зенит» той поры выложился на невозможное количество процентов и потом совсем раскапустился, еле уцелев в высшей лиге.

Что же до «Спартака», то ему нужна была свежая кровь. Нужная по группе, а не от неожиданного «донора». И в сезоне 1987 года в основе закрепляется Александр Мостовой из «Красной Пресни», где, как мы видим, очень успешно трудится молодой тренер Олег Романцев.

Внешне парень вовсе не напоминал Черенкова девятилетней давности. Длинноволосый, по тогдашней моде. Несомненно, изначально более крепкий. И в первую очередь — знающий себе цену: юный хавбек сразу же не стеснялся брать игру на себя. Надо — в обводку пойдёт, стоит ударить — чаще всего в створ попадёт, пас отдать — тоже нет проблем. Хотя и в обороне отрабатывал будь здоров.

Редко задумываются над тем: отчего возникали такие славные ребята — да ещё в ту противоречивую, переменчивую эпоху?

Игрока за полгода не подготовишь. Тут и пятилетки мало. И даже отличный наставник — что в молодёжном, что во взрослом составе — не сумеет донести до юного спортсмена нечто неуловимое. Здесь, на наше счастье, таинство. Общефутбольное, которое не привязано ни к чему, кроме игры. Потому что знать всё, везде и всегда не только скучно, но и неинтересно.

Однако общение Черенкова с Сашей Мостовым происходило постоянно. Безусловно, Фёдор был кумиром: те же матчи с англичанами, которые, без преувеличения, многих сделали болельщиками, дорогого стоили. А вот подоспел и основной состав — вместе с ним, Черенковым. И что? Да нормально. Фёдор себе и Фёдор. Прост, ясен, доступен. Мостовой рассказывал в «Спартаковских исповедях», что в общении с опытными игроками никогда не фамильярничал и нашего героя называл не Федей, а Фёдором.

Несомненно, и Фёдора в своё время никто не заставлял чистить ветеранские бутсы зубной щёткой. Но, согласитесь, время всё-таки делают люди. Черенков внёс в какой-то мере свой, особый временной режим. Лучше, чем тот, что окружал всех. Как? Например, он, как нам рассказывал Сергей Шавло, потрясающе умел радоваться успеху товарища. Даже если это был не то что успех, а некое локальное достижение, не сильно заметное зрительскому глазу. Зато Фёдор расцветал: «Как ты это? Превосходно! Ну, красавец, молодец!»

И человек смеялся рядом с ним. Потому что некоторое время был на деле и красавцем, и молодцом. Затем футболист «вспоминал о главном»: «Федя, а как ты-то? Ты же вот тогда сумел. Да ещё. Потом тоже...» — «Да это... ладно. Зато как же ты тут прошёл и отдал!»

В данной связи интересно вспомнить ещё одного партнёра Фёдора Фёдоровича, Сергея Родионова. Он так нам рассказывал в беседе для этой книги о своём первом голе за сборную, забитом сборной Венгрии 27 августа 1980 года на «Непштадионе»: «После Олимпиады меня пригласили, и я готовлюсь выйти на замену. Фёдор тоже был на лавочке. Он мне описывает картину, клянусь, я ничего не придумываю: “Что, Серёг, выходишь сейчас. Гаврилов получает мяч, отдаёт тебе один на один. Только ты, единственное, прошу тебя, подсекай — и гол”. И что вы думаете? Так всё и получилось. Гаврилов вывел меня один на один, вратарь идёт на меня, и я сразу вспомнил: “Подсекай!” Я подсекаю и забиваю свой первый мяч за сборную».

Черенков, по обыкновению, радовался чуть ли не больше Родионова: «Вот видишь, подсек — молодец!» «Он умел радоваться за других, — говорит Сергей Юрьевич, — не было никогда ревности». Дальше профессиональное уточнение: «Такие люди, которые обладают и плеймейкерскими качествами, и сами могут забить, и отобрать мяч, — они, как правило, радуются тому, что происходит. Может быть, ему удовольствия больше доставляло и отдавать, не столько забивать — хотя и это приятно». Проще сказать, наверное: Черенкова радовал сам процесс игры. Когда можно упиваться футболом во всём его многообразии и помнить, что играешь за любимую команду.

Новое мышление? Или, напротив, «старое», из 30—50-х? Но ведь точно не из середины 70-х. Так каким же ещё мог вырасти после этого всего Александр Мостовой?! А что до утверждений о том, что Черенков не мог тренировать, то они, для начала, ошибочны.