Федор Чижов

25 апреля 1862 года Александр II обнародовал специальный Указ, по которому предписывалось с 1 мая приступить к размену кредитных билетов на золото и серебро по курсу 1 рубль 10 копеек бумажных денег за металлический рубль, а с 1 августа того же года — по 1 рублю 8,5 копейки. В дальнейшем размен должен был производиться по неизменно повышающемуся курсу — до полного совпадения курсов бумажных и металлических денег.

Достаточно трезво оценивая финансово-экономическую ситуацию в стране, Чижов сдержанно отнесся к этим мероприятиям правительства. «…Мы не имеем прочной уверенности в том, что размен будет не временным и не искусственно поднятым средством, а стойким, способным довести наш курс до нормального высокого положения», — писал он в газете «Акционер»^[359]. А в оставшейся неопубликованной статье «О финансовом положении России» он был еще более непримирим в оценке действий министра финансов: «Лучше, если бы седьмой заем наш был употреблен на южную железную дорогу, а не на размен кредитных билетов. На полученную нами сумму почти 20 миллионов мы могли бы иметь больше 300 верст!»^[360]

Неизменно ратовавший за гласность в любом деле, касающемся общественно-политической и экономической жизни страны, Чижов одним из первых приветствовал начавшуюся в 1862 году практику обнародования государственного бюджета. Распечатка во всеобщее сведение росписи доходов и расходов казны могла стать еще одним шагом к упорядочению государственных финансов.

Однако уже в 1863 году попытка Чижова подвергнуть критике преданный гласности Всеподданнейший доклад министра финансов и роспись государственных доходов и расходов была решительным образом пресечена цензурой. По представлению председателя Московского цензурного комитета М. П. Щербинина министр внутренних дел П. А. Валуев счел невозможным допустить к печати передовую статью «Акционера», в которой обращалось внимание на отсутствие полных отчетов по расходным статьям, вследствие чего публика лишалась правильного представления о бюджете. «Совершенно непозволительными» были признаны министром и допущенные нападки на сословную направленность финансовой политики правительства, при которой основная тяжесть всех налогов и сборов ложилась на податное население. Требуя пропорциональной разверстки налогов, автор передовицы подчеркивал: «Казалось бы, что чем кто более имеет, тем более должен и платить… У нас же подати падают исключительно на рабочий класс народонаселения… Питейный сбор почти исключительно падает на него же, то есть на простой народ, потому что зажиточные классы употребляют вино виноградное… Соляной доход тоже надобно отнести на бедное население… И выйдет, что почти исключительно одно самое бедное и самое трудящееся сословие в государстве приносит 143 миллиона из всех 198 миллионов <рублей> налога».

К сожалению, статья Чижова не увидела свет и осела в одной из архивных папок фонда Особенной канцелярии министра народного просвещения^[361].

О необходимости расширения внутреннего рынка России за счет включения национальных окраин в орбиту великорусских рыночных отношений славянофилы заговорили еще в начале 1858 года. Тогда в журнале «Русская беседа» была опубликована статья И. С. Аксакова «Украинские ярмарки». В ней на примере Украины раскрывалось значение окраинных областей России в общем торгово-промышленном развитии страны^[362].

Продолжая в «Вестнике промышленности» эту тему, Чижов живо откликнулся в конце 1859 года на известие об учреждении Беломорского и Северо-Двинского акционерного общества, приступившего к разработке богатств Северного края: «Устройство <акционерного> общества… должно радовать, как доказательство, что деятельность и предприимчивость проявляются не в одних столицах, которые до сих пор почти исключительно работали и за себя, и за провинции. Подобная сосредоточенность, вредная во всех отношениях, в особенности вредна в деле промышленности тем именно, что, стягивая все силы и выгоды к одним центрам, препятствует образованию в провинциях… новых капиталов, останавливает… дальнейшее развитие отдаленных от столиц краев… Многочисленным областям России… пора… пробудиться и приступить к промышленной деятельности»^[363].

Особенно внимательно следил Чижов за ходом развития южных окраин России. Но оттуда приходили малоутешительные известия: «Мы знаем, что наш юг, способный производить все, приносимое нам чужими кораблями из чужих стран, остается исполненным степями и пустопорожними, невозделанными землями; толкуем об этом чуть не десятки лет, а двинуло ли нас хотя на шаг это знание, покупаемое дорогою ценою бедности нашего народа и нашими ежедневными лишениями?»^[364]