Федор Чижов

В самом начале 1866 года насущная потребность в оперативном источнике торгово-промышленной информации заставила группу крупных московских предпринимателей — Т. С. Морозова, И. А. Лямина и К. Т. Солдатенкова — обратиться к пользовавшемуся их безграничным доверием Чижову с просьбой о начале издания нового печатного органа — политико-экономической еженедельной газеты. Для этой цели купцы собрали между собой капитал в 300 тысяч рублей и поручили Федору Васильевичу решить все организационно-издательские вопросы.

Первым делом к работе в газете Чижов постарался привлечь испытанного сотрудника И. К. Бабста. Находясь на лечении в Петербурге, он адресовал Ивану Кондратьевичу в Москву письма, полные веры в успех организуемого им дела: «Минута самая благоприятная для начинания новой газеты. По части торговли, промышленности и, может быть, финансов я здесь найду сотрудников. Мы с Вами поведем эту сторону газеты так, что едва ли легко будет конкурировать»^[405].

Редактором, по общему мнению, должен был стать И. С. Аксаков. Его бесспорный талант публициста, независимость суждений, общественный авторитет, а также давняя — с 1858 года — связь с представителями московского торгово-промышленного мира импонировали отцам-основателям новой газеты.

Убедить Аксакова вернуться к журналистской деятельности взялся Чижов. Он не сомневался, что в своей основе взгляды Ивана Сергеевича как нельзя лучше соответствуют направлению задуманного купцами издания. Вместе с тем его настораживала способность Аксакова увлекаться отвлеченными вопросами, которые имели в глазах торговцев и промышленников второстепенное значение.

На правах старшего по возрасту, «славянофила с большим стажем», Чижов в довольно резкой форме писал, обращаясь к Аксакову: «„День“ был памятью о славянофильстве, еженедельными поминками славянофильства, но никак не чисто славянофильским органом… потому что самое славянофильство было не выработано в Вас самих… Вы, чувствуя и сознавая высоту, чистоту и небесное происхождение его начал, покорились ему»; но «идеал Ваш, когда касался подробностей, был всегда туманен, неопределен»; «Теперь вопросов бездна, — все требуют обсуждения, доброго и чистого совета… положительных указаний пути»; «я на Вас сержусь за то, что, имея впереди такое поприще, Вы слагаете оружие во имя семейного комфорта жизни… Подла, мерзка и отвратительна семейная жизнь, если она в минуту самой сильной брани и битвы со злом отнимает… оружие и убаюкивает мирными наслаждениями… Встрепенитесь, мой милый и дорогой Иван Сергеевич»; «Как хотите, а Вам быть хозяином то же, что мне быть женатым человеком, — напрасно Вы придумываете то тот, то другой род хозяйской деятельности. Вы — литератор, литератором себя сформировали, — трудно теперь себя переламывать и переделывать. Ради Бога, не предпринимайте никакой хозяйственной деятельности… Вам быть редактором — значит служить России верою и правдою».

Предостерегая друга от излишней увлеченности игрой в оппозиционность, вредящей делу, Чижов указывал на главную задачу — безупречное ведение внешней стороны издания газеты. «Извольте-ка, — писал он в наставительном тоне, — подробно обдумать весь порядок и весь ход издания, и весь штат, и все инструкции служащим. Иначе все пойдет вверх ногами». Тем более что за финансовую, торговую и промышленную часть можно не беспокоиться: «Мы с Бабстом сладим, — не сами, а с помощниками». Лишь бы Аксаков, не откладывая, провел личные переговоры с учредителями газеты о деталях проекта. «Купцы, как ни чувствуют необходимость органа, не в состоянии приняться за это: я их знаю. Перепискою действовать на них нельзя»^[406]

.

Возможность оставить за новым периодическим изданием название «День» Чижов отвергал категорически: «Со стороны газеты соображения те, что с „Днем“ не привыкли соединять правильной и неизменной положительности… Пусть „День“ покончит „Днем“»^[407].

Аксакова долго упрашивать не пришлось. Он продолжал испытывать серьезные денежные затруднения — сказывались последствия убыточного для него издания «Дня». Иван Сергеевич оговорил лишь одно условие: вознаграждение за его труд не должно зависеть от успеха газеты. Пожелание же усилить в газете «элемент положительный, а не критический и отрицательный только», не встретило каких-либо возражений. Но для этого, подчеркивал Аксаков, надо «вести дело артельно, а не одиноко»^[408]. И все же его больно задела нелестная оценка, данная Чижовым «Дню», и Федору Васильевичу пришлось сглаживать резкость своих замечаний целым рядом примирительных писем. В них он униженно и смиренно просил прощения за свою «неуместную горячность»: «Если бы я не чтил „Дня“, — уверял Чижов, — не желал бы я… чтобы Вы были редактором органа весьма важного. Если я позволил себе бранить „День“, то не иначе как потому, что глубоко уважаю Вашу деятельность»^[409].