Фёдор и Алексей Басмановы. Пять веков без права голоса

Прежде чем завершить рассказ об Алексее Даниловиче, необходимо уделить немного внимания такому явлению, как «опричнина». Считаю правильным воздержаться от подробного пересказа всех событий опричной поры, а также от пересказа длинных концепций разных историков о смысле и причинах создания опричнины. Нового я ничего не скажу и тайн не открою. Уверена, что большинство читателей, взявших в руки эту книгу, с явлением знакомы или слышали о нём хотя бы что-то. Дело не в моей авторской лени, а в бессмысленности подобного занятия. Работы, посвящённые изучению опричнины, исчисляются не десятками, а сотнями. От самых серьёзных диссертаций до странных и вульгарных работ скучающих дамочек (оставим их безымянными), которые подменяют изучение аграрных, социальных и политических вопросов, попытками объяснить опричнину сексуальными расстройствами царя.

Всем, кому интересна тема, я могу посоветовать обратиться к столпам отечественной историографии, предпочтительно советской, и выбрать исследования по своему вкусу. Это будет самым правильным. Примеры книг можно почерпнуть из списка литературы, предложенного в самом конце.

Всё, что вам требуется сейчас, это, словно участнику некой битвы (между добром и злом), выбрать себе сторону. Ну и заодно решить простенькую задачку: определить, что, по-вашему, добро, а что зло. И есть ли смысл в таком чётком дуальном распределении.

Опричнину изучают до сих пор, но это изучение оставляет больше новых вопросов, чем ответов. Ибо эти ответы очень условны. Они являются лишь предположениями, концепциями и реконструкциями, необходимыми, чтобы хотя бы как-то продвигаться дальше в изучении истории. Выводов, которые можно было бы назвать правильными и устоявшимися, практически нет. Историк В. А. Колобков подметил, что изучена событийная сторона вопроса, но о смысле опричнины единого мнения не сложилось. Учёные продолжают горячо дискутировать на тему «что такое опричнина», «для чего она была создана», «какие события (событие) послужили отправной точкой создания».

Причины введения комплекса кардинальных репрессивных мер искали в личности самого царя, объясняли психическими проблемами, душевными переменами после смерти первой супруги, травмами несчастливого детства и сильнейшим влиянием ближайшего окружения. Наиболее разумное определение опричнины (которого придерживаюсь я сама) как военно-административной реформы выдвинул историк Р. Ю. Виппер:

«В русской историографии издавна повелось изображать учреждение опричнины, прежде всего, как жест ужаса и отчаяния, соответствующий нервической натуре Ивана IV, перед которым открылась вдруг бездна неверности и предательства среди лучших, казалось, слуг и советников. С этой наивной романтической постановкой вопроса надо покончить раз навсегда. Пора понять, что учреждение опричнины было в первую очередь крупнейшей военно-административной реформой, вызванной нарастающими трудностями великой войны за доступ к Балтийскому морю, за открытие сношений с Западной Европой. Историк наших дней, мировоззрение которого сложилось в эпоху двух мировых войн 1914–1918 и 1939–1944 гг., покончит также с ошибочной манерой излагать события внешней истории, войн и международных отношений вне связи с внутренними социально-политическими движениями и переменами».

Д. М. Володихин много лет спустя, опираясь на теорию Р. Ю. Виппера, успешно развил эту мысль. По его мнению, опричнина задумывалась как комплекс чрезвычайных мер, предназначенных для упрощения системы управления вооруженными силами. Чтобы сделать это управление безоговорочно подконтрольным государю и обеспечить успешное продолжение Ливонской войны. Победа в Ливонской войне – вот что стояло, по мнению учёного «во главе угла». Государь создавал некий «офицерский корпус» независимый от самовластной и амбициозной верхушки служилой аристократии. Борьбу с изменами и изменниками Володихин считает второстепенной задачей, напоминая читателям, что в самом начале своего появления опричнина ознаменовалась всего лишь несколькими казнями.