Феечка

– Игорь Зурабович, – напомнил нам Андреев. – Вы осторожнее с ним, отчество выговаривайте четко. Сулидзе любит сходу нападать на людей, он так настраивается. Если будет задираться, это ничего не значит. У него такая маска. – Он помолчал, что-то просматривая в ноутбуке. Не поднимая головы, спросил: – Не мешает, кстати?

Мы переглянулись.

– Что именно? – уточнила Ульяна.

– Сломанная парадигма. – Улыбающийся Андреев наконец поднял глаза.

Какой же он приятный в жизни, еще более приятный, чем в официальной обстановке, когда его снимает камера, даже когда он сидит в своем полуподвальчике, оборудованном под студию, и проводит онлайн-встречи.

– Нет, нормально, – ответила Ульяна за нас обеих.

Не знаю, как вела бы себя я, если бы пришла одна. И пришла ли бы я одна сюда. Вдвоем все-таки не так двусмысленно.

– Девочки, я ваши фамилии запишу, чтобы у нас не совсем бардак был. Хоть вы и волонтеры. И какие-то ваши контакты. Телефоны, и как вас найти в Сети…

Мы записали свои данные прямо в его ноутбук. Я успела заметить заставку, пока он закрывал почту и открывал документ. Девочка лет семи, его дочка Аня. Лариска постоянно выставляет ее фотографии: Аня ест американский гамбургер, Аня читает американскую книжку, Аня гуляет с собакой по парку, где много американских надписей…

Мне кажется, что Лариска ставит эти фотографии исключительно для Андреева. Потому что у нее практически подписчиков нет, кроме двух ее подруг, которые комментируют фотографии по-английски, хотя сами из России, а где живут – не знаю. Почти каждый день Лариска выкладывает фотографии Ани, часто на этих фотографиях она появляется и сама. И всегда с одинаково загадочным видом.

У Андреева сейчас мелькнула заставка, где Аня держит на ладони одуванчик и собирается его сдуть. Понятно, что фотографировал он сам, он хороший фотограф. Какой чудесный момент здесь пойман… А в Новый год он выставил молча, без подписи, Анину фотографию, где она сидит в каком-то кафе, облокотившись о стол, подперев щеку одной рукой и грустно смотрит на Андреева. Почему ребенок так грустно смотрит? Что происходило до этого снимка? О чем говорили Андреев с Лариской? Или он пришел с Аней в кафе один? Почему? Как странно… У них такой замечательный, скромный, но очень милый дом в красивом месте Подмосковья. Я набирала в поиске и видела окрестности. Я бы с удовольствием там жила. Да я бы жила и в этой серой комнате с окном, забитым фанерой, если бы здесь можно было жить с Андреевым… Я почувствовала, как от собственной неожиданной мысли краснею, и быстро отвернулась от Ульяны.

– Ты что? – негромко спросила она. – Не хочешь встречать Сулидзе?

– Нет-нет… – Я потерла щеки. – Все хорошо. Пойдем.

– Нам на проходную идти? – спросила Ульяна так спокойно, как будто всегда лишь тем и занималась, что работала директором передачи у Андреева. Пусть это и не «настоящая» телевизионная передача. Хотя сейчас настоящее – то, что нужно и востребовано. А по телевизору одни враки и реклама – не только обычная, но и скрытая. Начинаешь смотреть какое-то политическое ток-шоу, а туда прорываются (или же их специально приглашают) те, которым все равно за кого орать, главное, платили бы деньги. Люди не верят ни во что, ничего не делают по сути, а зарабатывают на жизнь беспринципным враньем.

Что такое Сулидзе, который, я точно знаю, какое-то время был ярым антисоветчиком, антисталинистом, антикоммунистом, а теперь вдруг стал выступать то ли против режима, то ли против системы (это ведь разные вещи), мне бы было интересно понять. Яркая личность, неординарная. Но зачем он это все делает? Ищет, мечется? Или это способ заработать деньги? Или же просто – жажда известности, которая приводит многих к настоящему личностному коллапсу? Человек полностью теряет себя, перестает сам понимать – кто он и что он, пока карабкается, лезет, ползет к известности, не хочется говорить – к славе. Все-таки слава это другое.

– Да, – ответил Андреев одной Ульяне. Взглянул коротко, но так выразительно…

Ясно. Кажется, мне здесь нечего больше делать. Она ему понравилась. Посмотрел на меня, на нее и – выбрал. Или я вообще ничего не понимаю в жизни.

Ульяна пихнула меня в бок, когда мы вышли, и засмеялась:

– Видела, как он на тебя смотрел?

– Нет. Он смотрит только на тебя.

– Не выдумывай! – Ульяна откинула назад меховой капюшон.

Белый пышный мех непонятно какого зверя очень шел к ее ярким темным глазам. Мне любого зверя жалко, поэтому я не ношу натуральный мех, даже если это просто помпон на шапке.