Феерическая Академия

Мои локти лежали на ажурной балюстраде балкона, пока я собиралась с мыслями и словарным запасом. С чего начать я не знала. Услужливый внутренний голос твердил: «Дорогой, мне нужно от тебя укатиться!». А я снова и снова бросала взгляд на длинные волосы, понимая, что они напоминают лисий хвост, что очень символично. Лис и шустрый колобок стояли на балконе. Не было ни дуновения ветерка, ни шороха листвы, одни лишь магические звезды подмигивали волшебным светом. Чернильная ночь, сменившая лилово-фиолетовый день, придавала всему какое-то зловещее, магическое очарование.

— Красивые звезды, — негромко начала я, поднимая глаза и слыша, как до нас доносятся приглушенные переливы волшебной музыки. – Мне всегда казалось, что звезды удивительны, волшебны и романтичны…

— В звездах нет ничего волшебного. Это просто заклинание, — осторожно произнес Оберон. Я чувствовала на себе его взгляд. Создавалось впечатление, что меня сейчас прожгут насквозь. – Обычное заклинание.

— Слышал такую легенду о том, что если упала звезда, то можно загадывать желание? – подводила я к мысли о будущем расставании, всем телом ощущая холод пронизывающего взгляда короля фей. – И оно обязательно сбудется…

— Нет, не слышал, — холодно и негромко произнес Оберон, а я боялась обернуться. Почему-то в этот момент волшебные звезды показались мне действительно красивыми. Странно, но раньше я как-то не всматривалась в них, а теперь вижу целые созвездия. На мгновенье я засмотрелась на созвездие, напоминающее «кукиш», а потом очнулась, вспоминая продолжение заготовленной речи.

— Ну вот у нас, у людей, — я подчеркнула слово «людей», чтобы тонко намекнуть ему на то, что я – никакая не фея, а обычный человек. – Есть такое поверье…

— А я могу в любой момент погасить эти звезды, — напряженным голосом произнес Оберон, щелкнув пальцем, а волшебные звезды стали гаснуть одна за другой.

— Так вот, — произнесла я, глядя, как небо становится темным и непроглядным. – Я тут загадала одно… желание… Поэтому хочу попрощаться…

— Так! – произнес Оберон, а голос его предвещал, что я попрощаюсь с жизнью в любой момент.

— Понимаешь, я … я должна уйти, — мой голос дрогнул, а потом стал тихим. – Так нужно… Не говори ничего… Я буду скучать… Не без этого… Мне… Просто… Нет, я бы рада была бы остаться, но…

Я опустила глаза, видя, как моя правая рука нервно ломала пальцы на левой. Что-то я разнервничалась. У меня хватило смелости обернуться, и посмотреть в ему в глаза.

— Прощай, Оберон, — вздохнула я, чувствуя, как что-то внутри протестует. «В твоей жизни больше не будет чудес!», - кричало сердце, а я отмахивалась: «Ну и что? Без чудес намного спокойней!». «Ты больше никогда его не увидишь!», - почему-то занервничало сердце, а я отмахнулась: «Он мне никто!».

— Пообещай, что не будешь меня искать, — твердила я, глядя на узор его одежды и пытаясь отогнать мысль о том, как ко мне на работу завалилась Дикая Охота, распугивая всех клиентов и начальство. – Просто пообещай…

Почему-то голос дрожал, вот-вот готовясь сорваться в слезы.

— Обещаю, — зловещим голосом произнес Оберон. – Потому, что ты никуда отсюда не уйдешь.

Я улыбнулась в ответ, глядя на него, а потом сделала шаг в сторону, облокачиваясь на балюстраду. Она вдруг словно поплыла под руками, а я потеряла равновесие, летя вниз. Меня успели схватить за руку, в тот момент, когда сердце оборвалось от ужаса предвкушаемого падения.

— Попрощаться, говоришь? – холодно произнес Оберон, сжимая кисть моей руки стальными тисками. — Попробуй.

Я видела, как светящаяся лента обвивает кисть моей руки, а вторая такая лента обвила его запястье.

— Что?!! Наручник? – возмутилась я, внутренне негодуя от такого решения. – Ах ты мерзавец!

— Или ты мне рассказываешь все, как есть, — послышался разозленный голос, а я с негодованием пыталась снять с себя волшебный наручник. – Не выйдет. Я хочу услышать правду. От начала и до конца. Как, где, кому и при каких обстоятельствах было загадано желание. Это раз. Причина бледности и нездорового вида. Это два! Пока я не выясню эти два вопроса, ты будешь все время находиться со мной. Я устал играть в загадки. Ты мне ничего не говоришь, ничего не рассказываешь, а следовало бы. Мое терпение лопнуло.

Зверек наныл смотрел на Оберона самыми грустными глазками на свете, роняя скупые слезки и шмыгая носом, вспоминая, что спорить с ним – аттракцион не для слабой нервной системы.

— Зачем? – грустненько спросил наныл, показывая пальчиком на наручник. – Я что теперь? Узница, да?

Гнев, который готов был в любой момент растереть меня в корм для рыбок, сменялся чем-то странным.

— А ничего, что мне бо? – жалобно произнес наныл, в моем лице, снова поднимая глаза. – Мне бо…

Оберон менялся в лице, глядя на то, как я ковыряю пальчиком наручник. Это я сейчас не наручник ковыряю, а чье-то черствое и бесчеловечное сердце.

— Где болит? – спросил Оберон, убирая волосы с моего лица. – Отвечай, нытик мой. Так, не надо нос воротить. Где болит, спрашиваю!