Фея Альп

– Я ничего не имею против его честолюбия, – спокойно возразил Нордгейм. – Кто хочет пробиться в жизни, должен проложить себе дорогу. Я еще раз доказал свое знание людей, настояв на назначении действительно очень молодого человека на такое ответственное место. Главный инженер тоже сначала был против Эльмгорста и уступил лишь по необходимости, а теперь сам рад, что имеет такую надежную опору. Что же касается Волькенштейнского моста, собственного произведения Эльмгорста, то, полагаю, он демонстрирует недюжинный талант своего создателя.

– Мост действительно обещает быть чудом инженерного мастерства, – согласился Герсдорф. – Это смелое и грандиозное сооружение даже на чертеже, и, без сомнения, оно будет гвоздем всей линии. Итак, я сам поговорю с Эльмгорстом; вероятно, я найду его в гостинице, где он всегда останавливается?

– Нет, на этот раз вы найдете его у меня: я предложил ему остановиться в моем доме.

– Вот как!

По лицу адвоката пробежала какая-то особенная улыбка. Он знал, что служащие в чине старшего инженера часами дожидаются в передней Нордгейма, Эльмгорста же тот пригласил к себе как гостя. Однако адвокат не стал затрагивать этот вопрос, его занимали более важные мысли, и он довольно рассеянно и торопливо простился с председателем, сказав, что сейчас же повидается с Эльмгорстом. Тем не менее он как будто не особенно торопился с этим, потому что передал лакею в передней карточку с приказанием доложить о себе дамам.

Приемные комнаты находились в верхнем этаже. В салоне с обычной чопорной миной восседала баронесса Ласберг, недалеко от нее сидела Алиса. И она мало изменилась за истекшие три года – это было все то же хрупкое, бледное существо с усталым, безучастным выражением на миловидном личике, оранжерейное растение, которое тщательно оберегали от каждого дуновения ветерка. Ее здоровье несколько укрепилось, но в бесцветных чертах не проглядывало и следа свежести и веселья молодости. Зато у молодой особы, сидевшей подле баронессы Ласберг, свежести и веселья был даже избыток. Темно-синий выходной костюм был ей удивительно к лицу, из-под бархатной шапочки выглядывало прелестное розовое личико с блестящими глазами и множеством черных завитков на лбу; маленький рот болтал и смеялся без умолку. В этой восемнадцатилетней девушке жизнь била ключом.

– Как жаль, что Эрны нет дома! – воскликнула она. – Мне надо было поговорить с ней о важных вещах, но тебе я не скажу ни слова, Алиса, это – сюрприз тебе ко дню твоего рождения. Надо надеяться, у вас будут танцы?

– Едва ли, – равнодушно ответила Алиса, – ведь уже март.

– Но погода совсем зимняя, и, кроме того, танцевать всегда можно! – заявила молодая девушка, причем ее маленькие ножки пришли в движение, точно она готова была сию же минуту доказать справедливость своих слов.

Баронесса Ласберг бросила укоризненный взгляд на эти чересчур бойкие ножки и холодно заметила:

– Мне кажется, баронесса, вы и без того много танцевали в прошедшую зиму.

– Но далеко не столько, сколько следует! Как мне жаль, что бедной Алисе запрещены танцы. Надо пользоваться молодостью, а то потом выйдешь замуж и всему конец! «Выйдешь замуж – натерпишься горя», – говорила наша старуха-нянька и всегда начинала плакать и вспоминать о своем покойном муже. Зловещее пророчество! Ты веришь ему, Алиса?

– Едва ли Алиса думает о таких вещах! – наставительно проговорила Ласберг. – Вообще не могу не сказать вам, милая Валли, что нахожу эту тему неприличной.

– О! – воскликнула Валли. – Вы, может быть, и выходить замуж находите неприличным?

– Если это делается с согласия и одобрения родителей и с соблюдением всех принятых правил, то нет.

– Ну, это бывает большей частью прескучно! – брякнула молодая баронесса, чем вывела даже Алису из ее безучастного равнодушия.

– Валли! – проговорила она с упреком.

– Баронесса Эрнстгаузен, разумеется, шутит, – сказала старая дама, бросая на Валли уничтожающий взгляд, – но даже как шутку это нельзя одобрить. Молодая девица должна быть крайне осторожна в выражениях и в своем поведении: общество, к сожалению, слишком расположено сплетничать.

Губы Валли задрожали, как будто она сдерживала смех, но она ответила с самым невинным видом:

– В этом вы совершенно правы, баронесса! Вообразите, прошлым летом на водах в Гейльборне решительно все сплетничали по поводу частых визитов к вам инженера Эльмгорста. Он действительно приезжал чуть не каждую неделю…

– К господину Нордгейму, – обрезала ее старуха. – Господин Эльмгорст составлял планы и чертежи для его новой виллы в горах и наблюдал за ее постройкой, поэтому частые свидания были необходимы.

– Да, все это знали и все-таки сплетничали! На основании цветочных подношений и прочих любезностей господина Эльмгорста утверждали…

– Баронесса, прошу вас, избавьте нас от сообщения того, что утверждали, – остановила ее Ласберг, выпрямляясь гневно и величественно.

Нескромной молодой особе, вероятно, пришлось бы выслушать длинную нотацию, если бы не появился лакей с докладом, что экипаж подан. Баронесса Ласберг поднялась и обратилась к Алисе: