Фея Альп

— Да, я, собственной персоной! — сказала Валли. — Альберт ведет в Гейльборне скучнейший процесс, а потому я, разумеется, поехала с ним: надо же хоть немного облегчить бедняге деловую поездку. Я вообще езжу с ним всюду, куда только можно. Я думаю, если бы он захотел вскарабкаться на Монблан или на Гималаи, то я пожертвовала бы собой и полезла бы вместе с ним! Ну, а вы как здесь поживаете? Забыли и думать о столице? Собственно говоря, мой вопрос совершенно излишен, потому что Алиса цветет, как роза, а Эрна, конечно, уже составляет план свадебной поездки. Куда вы отправитесь прежде всего? На острова Тихого океана или на Северный полюс? Я предпочла бы Тихий океан: температура там приятнее!

Проговорив без единой паузы эту приветственную речь, Валли бросилась на стул и объявила, что от усталости не в состоянии вымолвить ни слова.

Сделав общий поклон, Эрнст подошел к невесте и поднес ей букет из прелестных экзотических цветов, выращенных в какой-нибудь оранжерее, очень ярких и с одуряюще сильным ароматом.

— Ну что, сдержал я слово? — спросил он, указывая на Валли. — Я еще вчера вместе с Альбертом задумал этот сюрприз, надеясь, что в сопровождении госпожи Герсдорф я буду желанным гостем.

— Ты всегда желанный гость, — возразила Эрна, взяв букет и мило поблагодарив за него.

— Всегда! — повторил Эрнст, и горькая усмешка пробежала по его губам. — В самом деле? Иногда я в этом сомневаюсь. Разве ты рада, когда я приезжаю? — продолжал он, понизив голос и спускаясь с невестой в сад. — Мне часто кажется, что тебя пугает моя близость, что ты готова отшатнуться, когда я хочу обнять тебя, и я не раз замечал, что ты украдкой вздыхаешь с облегчением, когда я отворачиваюсь.

— Да, ты стережешь каждый мой взгляд, каждый вздох и создаешь муку и для себя, и для меня из всего, что бы я ни сказала, что бы ни делала! — взволнованно проговорила Эрна. — Ты пугаешь меня своей непомерной страстью! Что же будет, когда мы станем мужем и женой?

— Тогда я стану спокойнее, — возразил Вальтенберг с глубоким вздохом. — Ты должна быть моей, совсем моей, никто другой не должен иметь права становиться между нами, и тогда, может быть, я научу тебя любить меня; до сих пор все мои старания были напрасны. А между тем ты можешь любить, я знаю — его ты любила иначе!

— Эрнст, ты обещал мне…

— Не говорить об этом? Да, я обещал, но не думал, что борьба воспоминанием, с тенью будет так тяжела. О, как бы я хотел, чтобы мой соперник имел плоть и кровь, чтобы я мог вызвать его на бой не на жизнь, на смерть!

Его глаза опять горели смертельной ненавистью, как тогда, когда он узнал, что любовь его невесты когда-то принадлежала другому. Эрна побледнела; стараясь его успокоить, она положила свою руку на его и сказала мягким, умоляющим голосом:

— Эрнст, к чему постоянно мучить себя? Ты невыносимо страдаешь, я вижу это и уже несчетное число раз сожалела о своем признании. Неужели я не могу сделать тебя спокойнее и счастливее?

Достаточно было этого тона, чтобы обезоружить Вальтенберга. В приливе бурного раскаяния он прижал руку невесты к своим губам.

— Ты можешь сделать все, когда говоришь таким голосом и смотришь такими глазами! Прости меня, я мучаю тебя… Этого никогда больше не будет, никогда!

Сотни раз уже он давал такое обещание, и сотни раз нарушал его. Эрна улыбнулась в ответ, но бледность все еще покрывала ее лицо, когда они повернули назад к дому.

— Там, кажется, разыгрывается сцена из «Отелло», — сказала Валли, которой усталость не мешала болтать и наблюдать за женихом и невестой. — Вальтенберг имеет опасное сходство с этим черным чудовищем. Я думаю, он тоже способен ни с того ни с сего убить человека, если разбудить в нем ревность. Будем надеяться, что Эрне удастся образумить его, когда она станет его женой, потому что до сих пор он любит ее в высшей степени неразумно. По дороге сюда я рассказывала ему самые интересные столичные новости, но он не слушал меня и все время не спускал взора с вашей виллы, а когда мы подъехали, опрометью бросился из экипажа к невесте. Ах, вот он целует ей руку и смиренно просит прощения! Альберт никогда этого не делал, даже когда был женихом! К сожалению, у него нет наклонности к романтизму, так же как у твоего жениха, Алиса… Кстати, о нем: он придет сегодня?

— Едва ли, — ответила Алиса. — У Вольфганга чрезвычайно много дела. Он и вчера пришел только на несколько минут. Он страшно занят с тех пор, как получил новое назначение.

Слова звучали слишком равнодушно для невесты, которая все-таки должна была чувствовать, что жених невнимателен к ней. Алиса не подозревала о том, что произошло в столице неделю тому назад между ее отцом и женихом. Вольфганг не говорил об этом никому, а предоставил Нордгейму объявить о расторжении помолвки, когда и как ему заблагорассудится, пока же, как можно реже являлся к Алисе. Масса работы сослужила ему службу в данном случае.