Фея Альп

Баронесса Ласберг, явившаяся на веранду, поздоровалась с гостьей весьма чопорно. Валли хотела остаться до следующего дня, когда за нею должен приехать муж, чтобы вместе отправиться в Оберштейн, к Бенно. Она вторглась, как вихрь, в этот тихий аристократический дом; всякий этикет исчез, везде раздавался ее звонкий смех, она болтала с Алисой, шалила с Эрной, спорила с Вальтенбергом о восточных обычаях, но, прежде всего изо всех сил злила старую баронессу, сама же буквально сияла от избытка счастья и веселья.

Между тем наступил полдень. Вальтенберг предложил прогулку на одну из окрестных возвышенностей, и все охотно согласились. Алиса, которая еще два месяца назад не могла принимать участия в подобных удовольствиях, теперь храбро присоединилась к остальным, и только баронесса, само собой разумеется, осталась дома. Маленькая компания двинулась в путь, к подножию скалы, круто подымающейся к небу острым зубцом.

— Здесь ты должна остановиться, Алиса, — заботливо сказала Эрна, — последняя часть дороги слишком крута и утомительна, тебе же надо еще беречь силы. А ты одолеешь ее, Валли?

— Я все одолею! — объявила Валли, обиженная этим вопросом. — Ты воображаешь, что на всем свете только и есть два хороших ходока по горам — ты да твой жених? Я пойду с вами!

Вальтенберг снисходительно улыбнулся и бросил многозначительный взгляд на изящные туфельки Валли с высокими каблуками.

— Ну, на сей раз, опасности нет: по дороге на скалу всюду высечены ступеньки и поставлены перила, — сказал он. — Но и с самыми опытными и смелыми ходоками в горах может случиться несчастье, как это было с моим секретарем на Ястребиной скале. Он еще счастливо отделался, только вывихнул ногу, а могло бы кончиться чем-нибудь похуже.

— Ах, вы говорите об этом бесконечно длинном Гронау? — воскликнула Валли. — Куда он девался? Я не видела его в Гейльборне!

— Он взял отпуск на несколько недель, но я жду его на днях, — ответил Эрнст.

Его удивляло долгое отсутствие Гронау: насколько он знал, у того не оставалось в Германии ни одного родственника, и он не мог объяснить себе эту внезапную поездку. Гронау даже не сказал ему, куда именно едет.

Вальтенберг с Эрной и Валли отправился на вершину, а Алиса, послушно покорившись распоряжению Эрны, осталась на маленькой лужайке у подошвы скалы. Это было красивое тихое местечко среди леса, еще не тронутое дыханием осени. Темные сосны и мох были свежи и зелены, последние остатки утреннего тумана постепенно таяли в лучах полуденного солнца. Было тепло и светло.

Алиса сидела одна уже минут десять, как вдруг увидела знакомую фигуру доктора Рейнсфельда, мелькавшую между деревьев. Вероятно, он шел от кого-нибудь больного, жившего в горах. Он так торопился и был гак погружен в свои мысли, что не заметил Алисы, пока та не окликнула его:

— Доктор! Неужели вы хотите пробежать мимо, не взглянув на свою пациентку?

Бенно вздрогнул при звуке ее голоса и остановился, пораженный:

— Вы здесь? И совсем одна?

— О, я не так беззащитна, как вы думаете, — сказала Алиса почти покорно. — Там, наверху, господин Вальтенберг с Эрной и Валли. Я осталась здесь…

— Потому что устали? — озабоченно спросил он.

— Нет, я хотела только поберечь силы для обратного пути. Вы требуете, чтобы я береглась. Видите, как я послушна!

Она подвинулась в сторону, как бы ожидая, что Бенно сядет подле нее. Он несколько секунд колебался, но потом последовал безмолвному приглашению и опустился на мшистый бугор. Они уже не были чужими друг другу и в последние месяцы виделись и разговаривали чуть ли не каждый день.

Алиса продолжала непринужденно болтать; в ее веселости проглядывал беззаботная, невинная радость просыпающихся жизненных сил, когда человек, освободившись от гнета болезни, еще чуть недоверчиво смотрит навстречу новой жизни. Нельзя было вести себя проще и наивнее, чем эта молодая миллионерша, весь облик которой так не подходил к блестящему положению, которое доставляло ей богатство отца. Здесь, на опушке леса, без роскошного наряда, только тяготившего ее, под золотистыми лучами солнца, падавшими на порозовевшее личико, она была невыразимо мила и приветлива.

Доктор, напротив, казался необычно серьезным. Он принуждал себя улыбаться и весело отвечать Алисе, но было видно, что его веселость деланная. Алиса, наконец, заметила это и сама притихла; когда же наступило довольно продолжительное молчание, которое Рейнсфельд и не пытался прервать, она спросила:

— Доктор, что с вами?

— Со мной? — встревожился Бенно. — Ничего, решительно ничего!

— А мне кажется, что-то есть. Вы шли так торопливо и были так серьезны и печальны, и я не в первый раз замечаю это. Уже несколько недель, по-моему, вас что-то тяготит. Можно узнать, в чем дело?