Фея белой магии

Рассмотреть планировку и внутренний дизайн помещений, мотаясь в бутылке, согласитесь, довольно сложно. Да и плевать мне на нее, на планировку, и на него, на дизайн. Вот только плюнуть нечем. Ничего, вернусь в себя – верблюды сдохнут от зависти!

Тряска прекратилась, Дюбуа вошел в просторную светлую комнату и поставил мою камеру-одиночку на… Не знаю на что, не успела заметить. На что-то плоское, в общем.

А сам направился к белоснежной кровати, над которой колыхался тончайший розовый полог. Вокруг кровати замерли, с ужасом глядя на вошедшего господина, три женщины – две европейки и та самая чернокожая толстуха, которая только что ползала по полу. Как она умудрилась опередить своего хозяина – понятия не имею. Телепортировалась, наверное.

На кровати, за розовым пологом, угадывалось крохотное детское тельце. Неподвижное тельце. Ника?!

Я рванулась туда, к ней, взять на руки, прижать, всмотреться в родное личико, послушать дыхание…

И осталась на месте.

А к кровати подошел Дюбуа. Он наклонился над моей дочкой, протянул свои лапищи и поднял ее. Судя по безвольно обмякшему телу, Ника была без сознания. Дюбуа всмотрелся в лицо, приподнял веко и что-то отрывисто спросил у теток. Вернее, у соотечественницы, если судить по наречию. Толстуха дрожащим голосом что-то пролепетала в ответ. Последовал вопрос на французском, теперь захныкали белые женщины. Моего знания этого языка хватило лишь на то, чтобы понять – Нике очень плохо. Очень.

Я зависла посередине бутылки и максимально сконцентрировалась. Всепоглощающая любовь, самопожертвование и бесконечная нежность – это все, что я могу сейчас предложить моему ребенку. Укутать в них, уберечь, защитить.

Почти физически ощущалось, как вокруг меня концентрируется мощное теплое поле. Которое вначале полностью заполнило бутылку, а потом, похоже, прошло дальше, туда, где в лапах редкостного урода тряпичной куклой повисла моя дочь.

Дюбуа дернулся, словно от удара электрическим током, обернулся и внимательно посмотрел на меня.

И в этот момент Ника зашевелилась и открыла глаза. Увидела перед собой лицо страшного дядьки и тоненько-тоненько закричала, отталкивая ручонками ночной кошмар:

– Уходи, уходи! Мама! Хочу к маме!

Русского языка он, конечно, не знал, но слово «мама» понятно всем. Паскаль снова оглянулся и многозначительно покачал головой.

Внезапно моя малышка замолчала, затем ужом вывернулась из рук оторопевшего от неожиданности мерзье, спрыгнула на пол и побежала в мою сторону. Добежала до места, где стояла, моя тюрьма, остановилась и растерянно посмотрела, завертела головой. Потом подошла к двери, выглянула, снова вернулась и подняла измученные, налитые слезами глазенки на меня:

– Мама?

Глава 27

Она приподнялась на цыпочки и потянулась ко мне. Слезы вдруг высохли, зрачки опять расширились, на личике проступило выражение взрослой сосредоточенности. Роста не хватило, Ника обернулась к Дюбуа и повелительно (куда только подевался недавний страх!) приказала, указывая на мою тюрьму:

– Дай! Мама моя!

Мерзье хищно улыбнулся, гавкнул прислуге и удовлетворенно потер лапы:

– Да, женщина, теперь я вижу, что не зря затеял эту сложнейшую и дорогостоящую операцию, твоя дочь действительно очень сильна. Я сделаю из нее величайшую мамбо, каких еще не было в истории Вуду. Вместе мы станем повелевать миром!

Ну вот, еще один псих, жаждущий власти над миром. Никогда не могла понять: зачем им это? И как они себе это представляют в реальности? Надо хоть немного знать нравы и традиции будущих подданных, ведь возможны сюрпризы. К примеру, Россия – случай совершенно безнадежный для кандидата во властелины. Национальное раздолбайство и всеобщий пофигизм не дадут ему ни единого шанса.

Тем временем взбодренные хозяином служанки пытались поймать Нику, но с таким же успехом можно взять в руки шарик ртути. Будь у теток огромный сачок на длинной палке, тогда, вероятно, что-то и получилось бы.

А тут – шустрая и ловкая малышка против трех неуклюжих теток. И ладно бы только негритянка была неповоротливой, это легко объясняется тремя складками жира на талии, но и довольно щуплые француженки двигались как-то странно, рывками, словно марионетки.

Дюбуа, поначалу снисходительно наблюдавший за беготней, постепенно начал проявлять признаки нетерпения. В отличие от первичных половых эти признаки отличались разнообразием вариантов: выцветание пятен на физиономии, раздувание ноздрей, нахмуривание бровей… Так, что-то явно забыла. О, вспомнила – выпучивание глаз.

А теперь соедините все эти признаки, получше рассмотрите то, что получилось, и немедленно примите успокоительное.

Отвратное создание подошло ко мне, взяло в руки бутылку и высоко подняло ее над головой:

– Ника! Смотри!

Малышка оглянулась, не прекращая игры в догонялки, автоматически огрызнулась: «Сам ты лук!» (английское «смотри» звучит «лук») – и, рассмотрев, что держит в руках злой дядька, замерла.