Фея Бориса Ларисовна

Девушка охнула и поспешила к первому «А». Юнька рядом пошел. Ему всё равно туда же надо было. А потом оказалось, что эта девушка и есть его учительница. И зовут ее Елена Сергеевна. Он как узнал, что это она, сразу влюбился. Она была такая… такая! Лучше всех! Самая красивая, самая добрая, самая веселая, вот! Юнька так радовался, что она долго-долго их учить будет. И немножко грустил, что не всю школу, а только до пятого класса. Но это еще когда будет!

Елена Сергеевна никогда их не ругала и умела всё-всё — даже в футбол играла вместе с мальчишками, когда они в сентябре за город ездили. А потом что-то с ней случилось — Юнька не понял. Елена Сергеевна начала часто болеть. И стала какая-то… круглая. Даже про себя Лутиков не говорил — толстая. Кто толстых любит? А он Елену Сергеевну и такую любил и всё боялся, как бы кто ее не обидел. А она… получается, совсем их не любила, если бросила? Не может такого быть, Левка с Джамиком просто напутали.

— Так! — решительно сказал Юнька. — Идем. Будем разбираться.

Глава 2 ДРУГАЯ ЖИЗНЬ

о когда Юнька, Джамик и Лёвка добежали до класса, оказалось, что началась перемена и Вера Васильевна уже привела ребят. Она стояла и разговаривала с новой учительницей. У Юньки сердце упало: эта самая Лариса Борисовна была совсем старая! Настоящая старуха Шапокляк! От огорчения он даже забыл, что должен Веры Васильевны бояться. А она крепко взяла Юньку за плечо и сказала новой учительнице:

— Разрешите, Лариса Борисовна, забрать этого молодого человека на некоторое время?

— Куда? — испугался Лутиков, но тут же взял себя в руки, дёрнул плечом и буркнул: — Отпустите! Сам пойду!

Вера Васильевна взглянула на него осуждающе, но плечо отпустила. Она пошла вперёд, а Юнька поплёлся следом. Он сначала думал, что Вера Васильевна ведёт его в кабинет музыки, но нужный поворот они прошли. Тут Юнька испугался по-настоящему. Дальше по коридору был кабинет директора. Он назывался смешно — «приёмная». Лутиков знал, потому что один раз ходил туда с мамой за справкой.

Вера Васильевна шла прямо к кабинету директора и не оглядывалась. Юнька засопел и начал отставать. От страха ноги сами собой заплетались.

Вера Васильевна оглянулась и подождала его. А потом крепко взяла за руку. Лутиков понял, что пропал. Он зажмурился и решил, что в дверях приёмной растопырится, как ёж, ухватится руками и застрянет. И никто не сможет его туда втащить!

Он даже не сразу понял, что они мимо прошли. Вздрогнул, когда Вера Васильевна сказала:

— Лутиков, открой глаза, а то с лестницы упадёшь!

Они и вправду уже до лестницы добрались! Юнька повеселел немного и с опаской оглянулся на кабинет директора. Стоявшие у дверей старшеклассники засмеялись: они-то поняли, почему Юнька зажмурился. Лутиков взглянул на них с презрением. Он приободрился и дальше уже спокойно шёл. Только головой крутил от любопытства: куда же Вера Васильевна его ведёт?

Она привела его в актовый зал. Лутиков снова оробел немножко. С Еленой Сергеевной и с классом он только три раза здесь был. А главное, Юнька совсем не понимал, зачем сюда? Кабинет директора — и тот был понятнее. Вера Васильевна сразу на сцену прошла. Лутиков переминался у входа.

Вера Васильевна отдёрнула тяжёлый занавес, и Юнька увидел рояль. Он и раньше его видел. Ребята в прошлый раз даже бряцали по клавишам — баловались. Но сегодня всё было по-другому. Вера Васильевна провела рукой по полированной крышке так, словно инструмент был живой. И Юнька готов был поклясться, что рояль тихонечко вздохнул, как будто обрадовался, что наконец её дождался.

Тут Вера Васильевна впервые посмотрела на растерянного Лутикова.

— Как ты думаешь, Юний, музыка — это важно? — спросила она.

Честный Лутиков пожал плечами. Он никогда об этом не думал. Но мама как-то сказала, когда Юнька в школу вставать не хотел, что сегодня легкие уроки — музыка и физкультура. И он с ней в общем-то был согласен. Музыка — это тебе не математика. Она так, для общего развития.

— Помнишь, на классном часе Елена Сергеевна вам рассказывала о войне и блокаде Ленинграда? — спросила Вера Васильевна.

Лутиков кивнул.

— А что ты запомнил? — поинтересовалась Вера Васильевна. Голос у неё сейчас был совсем не строгий, но Юнька насупился. Он не понимал, к чему этот экзамен.

— Там… есть было совсем нечего, — нехотя ответил Лутиков. — И бомбили часто…

— Молодец, запомнил… — Вера Васильевна задумчиво кивнула. — Голод был такой, что люди падали от слабости и умирали прямо на улице. Зима, мороз, бомбёжки… — Она замолчала на мгновение, будто видела то, о чём рассказывала. — В домах было совсем холодно. Почти всю мебель давно разломали и сожгли в печках, чтобы согреться. И жила в блокадном Ленинграде вместе со своей мамой одна девочка. И был у них рояль.

Юнька моргнул и посмотрел на рояль другими глазами. А что, он большой, дров много выйдет! А потом Лутиков взглянул на Веру Васильевну и заметил, как та чуть усмехнулась уголками губ, но не весело, а, наоборот, очень грустно.