Фея красного карлика

— Да так… — Тори сунула книжку под истоптанный валик дивана. — Один из ранних поэтов Переходного века.

— А уроки выучила?

— А как же… Ажно на прошлой декаде… — Тори уткнула нос в подушку.

Функционал, шаркая тапками, пополз к Иа, увлеченно купающей пупсика в чернилах.

— Дедушка, — Тори резко села, — а что такое любовь?

Функционал опустился на тахту, понурил сухой птичий профиль. На его остром носу набухала светлая капля.

— Ну, это… — сказал он, — когда кто-то кого-то встречает и жить уже без него не может… Тоскует там… Мечтает…

— А кто кого?

Функционал молчал. Похоже, ему задремалось.

— Ну, не спи. — Тори потрогала его за плечо.

— А я и не сплю… — сказал ф-дедушка. — Совсем не сплю.

— А как тоскует?.. А о чем мечтает?..

— Ну, это… — Ф-дедушка совсем понурился. — О счастье, конечно… Задаст тебе мамаша…

— А правда, что линны раньше летали к звездам? — Тори зло нахмурилась.

— Мой дедушка был астронавтом! — гордо сказал функционал.

— А функционалом он не был?

Ф-дедушка вздрогнул. Над морщинистым веком всплыла светлая влага. Тори насупилась.

— Он своими руками отправил в переплавку последний звездолет и… стал, стал функционалом… — Ф-дедушка провел артритной рукой по лицу. — А как же иначе?.. Кому он стал нужен? Зато нужно было мыть посуду, стирать пеленки внучков, тереть хрен для холодца… А то, что он на соларскафе опустился в зону спикул… туда, в огонь нашего Керрути-Сола… Это, как говорится, его личная проблема, а вот пеленки — общественная… Память не нужна, опыт не нужен… Действительно, для посуды все равно, собирал ли ты органы или проходил метро… Выполняешь функции по присмотру за домашней шпаной, значит — функционал…

Тори обхватила дедушку за шею.

— А если на все плюнуть? А? И строить звездолеты или, как ты, субмарины?

— На кого плюнуть? — Дедушка туго улыбнулся. — На ракету Ррин, на соловушку Иа, на тебя, вопросница? Вот это и есть любовь… Это и есть тоска… Моя — функциональная, стариковская…

У Тори защипало в горле. Она свернулась улиткой на тахте, положила голову дедушке на колени. Тот погладил ее по серой пружине хохолка на темени.

— А если бы твои субмарины плавали, — Тори задумчиво затолкала палец в нос, — можно было бы узнать, почему земноводные ползут из грабена?

— Можно, — сказал дедушка. — Но бластер дешевле субмарины. Да и заводы перегнили… Ничего не осталось у линнов. Вот помню, когда мы ходили на испытания за Горбатые Столбы…

Тори вскинулась.

— Как? Линны выходили в океан? В учебнике истории этого нет…

— Разве? — удивился дедушка. — Но я же помню…

— В учебниках истории много чего нет, — сказал папа, шлепая мимо в мокрых носках. — Например, что в грабен Ымырт сто лет сливали радиоактивную воду… Или… Нет-нет-нет! Те! — он приложил мосластый палец к колючке усов. — Это — государственная тайна!

Он прямо в шубе завалился на кровать, выдыхая фиалковый пар.

— Накорбасосился, земноводный, — заворчал дедушка.

— Зато не дерусь, — резонно сказал папа в потолок.

— Дерешься, — сказала Тори.

— А ну, кык! — сказал папа, раскачиваясь на кровати. — Это штоб мам не беспокоилась, и кожа на заднице потолще была — сидеть опять удобнее… Носит где-то по ночам, со звездолетами лобызается! Развра-ат!..

— Глупости явные, — равнодушно сказала Тори.

— Стыдись! — возмущенно сказал дедушка. Руки у него дрожали. — У тебя такая дочь! А ты… ты…

— Умри, старый шнобель, — мирно сказал папа, — без тебя нудно… Энергостанция в Предскалье сгнила. Вирус кушает пластик, а мы никак… мы — ничто… Гниет… виноват, цветет Долинна, — запел папа, — мы в… винват, гордитесь, линны!!! А доблесть и труд никого не… виноват, к прогрессу ведут…

— Меня, Тори, прости, — заныла у входа Ррин, — я опоздала, а тебя ждут, да думают…

— Ни-чу-чу! — восхищенно сказала Тори: под каждым глазом Ррин сверкало по синяку, молния на мокрой шубке наполовину отодрана, кровотекущий нос зажат пальцами.

— Ах, — сказал дедушка. — Где же так? Как?

— Упала на бластер, — уныло сказала Ррин в зажатый нос, стаскивая торбасы.

— Надо же… — засуетился дедушка.

Он потащился к плите. Папа захрапел.

— Ты что, раз пять на бластер падала? — спросила Тори.

— Чет с кагалом своих земноводных навалился, — мрачно сказала Ррин, вытирая руку о штаны. — Впятером нарисовали вот это, — Ррин обвела лицо испачканным пальцем, — и если ты выйдешь, отпечатают и тебе.

— Бедная моя, — сказала Тори. Она взяла пригоршню воды из миски, принесенной дедушкой, и обтерла рожицу Ррин.

— Это все твой звездный принц виноват, — пробулькала сестра. — Они по нему из бластеров палили.

— Совсем плохо в Долинне стало, — выдохнул дедушка, — девочек лупят, в гостей стреляют… Упадок… упадок…

— Умри, старый шнобель, — грустно сказала Ррин папиным тоном.

— Не обижай его, а? — сказала Тори. — Ты поговори с ним.

— А чего обижать мне? — мрачно изрекла Ррин. — Он спит вовсе.

Дедушка дремал на стуле у входа. Миска с водой подрагивала на коленях. Тори наморщила нос.

— Ну ладно, — она сунула ноги в сброшенные Ррин торбасы, — моя очередь гулять… Папа опять едва тянет, дед спит, так что смотри, чтобы Иа чернила не глотала. А я…

— Не страшно? — довольно спросила Ррин.