Фея-Крёстная желает замуж

– Чего надо? – недовольно рявкает он.

– Ректора бы, – говорю я.

Руководитель Академии не заставляет себя ждать. Черно-зелёный, носатый, тощий и уродливый, как ночной страх, предстаёт сам Чариус Хмурус.

И сейчас, похоже, он не на шутку зол. Сложил руки на груди, грозно смотрит из-под кустистых бровей.

– Кто это явился без предупреждения? – рычит он.

Делаю книксен и стараюсь произнести, чтобы голос не дрожал:

– И вам не хворать, господин Хмурус.

– Фея-Крёстная? Хм…

Ну да, не Золушка. Вроде сразу видно.

Он обхватывает длинными, похожими на паучьи лапки, пальцами месяцеобразный подбородок и смотрит на меня, как на невидаль.

– И что бы это значило? Балов вроде в Академии не даём. У нас тут всё строго. Девочки в левом корпусе, мальчики – в правом. И никакой романтики!

– Вот! – выскакивает из-за моей спины мяв-кун. – Нарушаете баланс, мяв, потому и прислали фею.

Ректор хмурится ещё сильнее и спрашивает вкрадчиво:

– А ты что здесь делаешь, хвостатое недоразумение?

– Шшш! – злится змеехвост. – Я ушшшмение, а не недоразу… шшш…

Мать моя Королева Маб – хвост разговаривает!

– Цыц! – мяв-кун топает ногой по воздуху. – Я тут голова.

– Шшш! Голошва я…

И как сцепятся в клубок! Только кошачьи вопли да змеиное шипение слышно.

Хмурус закатывает глаза. На зелёном лица отлично читается: откуда ж вы взялись, неугомонные?! А потом, будто снизойдя, переводит взгляд на меня.

– Что же это я, – говорит он почти нежно, но у меня от такой нежности мурашки по коже бегут, – гостей на пороге держу. Раз уж прибыли, надо вас устроить!

И выхватывает из кармана безразмерной мантии коробочку, наподобие той, в каких благородные маги табачок носят, открывает крышку, а оттуда – два амбала каааак выпрыгнут.

Одинаковые и страшные, рыжие и конопатые.

Хмурус ухмыляется:

– Уважаемая Фея-Крёстная, оцените, мы тут с русскими магами опытом обменивались. Водки было выпито… ой… тьфу… зелий сварено – немерено. Вот ещё и подарили они мне на прощание артефакт. Называется «Двое-из-ларца-одинаковы-с-лица».

Амбалы дружно гыкают, подтверждая.

Мяв-кун орёт протяжно, видимо, достаётся ему по первое число от хвоста. Я даже проникаюсь и понимаю: у меня ещё не всё так плохо. По крайней мере, меня не кусает собственный хвост. Как хорошо, что феи – бесхвостые создания.

У Хмуруса физиономия довольная и смотрит он на этих рыжих-конопатых олухов едва ли не с любовью.

– А когда вы с русскими… – говорю вкрадчиво, в его духе, – … опытом обменивались, белочек случайно не видели? А то тут тролль по имени Хрясь одну искал…

– Да что там белочек, – радостно брызжа слюной, охотно предаётся воспоминаниям Хмурус, – мы даже зелёных человечков видели. Я как-то в зеркало глянул! О силы волшебные – зелёный! Решил завязывать, а потом понял, что это я сам и развязал совсем… Так, что это я, – мотает головой, как брыкливый конь, – ну-ка, Двое-из-ларца-одинаковы-с-лица, хватайте эту крылатую и её котяру-недоумка…

Мяв-кун даже прекращает грызться с хвостом.

– Я умный! У меня диплом есть! Сам нарисовал! – важно заявляет он, но Хмурус не слушает и вещает своё:

–… и тащите их в мою лабораторию. Надёжно заприте их там и охраняйте.

Рыжие-одинаковые дружно козыряют и действительно хватают нас с Мурчелло, притом совершенно невежливым образом.

– Да как вы смеете! – возмущаюсь я. – Я – Фея-Крёстная! Да я вас! Да я вас в крыс превращу!

– А я съем! – подвывает мне в такт Мурчелло. – Я в родстве с самим Котом-в-Сапогах состою!

Только рыжие увальни нас совсем не слушают, а браво напевая: «Эй, дубинушка, ухнем!» волокут нас по длинному, нештукатуреной кладки, коридору. Открывают одну из дверей и забрасывают в какое-то не слишком прибранное помещение. Даже радуюсь, что Золушки со мной нет – кинулась бы швабру искать.

Ну и пылище же здесь!

Передо мной какая-то то ли труба, то ли колба, протираю рукой и… на меня оттуда таращится пучеглазое нечто. Отскакиваю и ударяюсь головой о соседний стеллаж.

И тут слышу хруст – кто-то рядом что-то жуёт!

Ой-ой, как же головушкой-то приложилась! Бедный мой затылок!

Хрумкающие звуки усиливаются.

Да что это такое?

Оглядываюсь – на одной из полок спиной ко мне сидит мяв-кун и что-то уплетает из банки. По самый хвост в это занятие ушёл. Вернее, хвост тоже там и тоже лопает! Ну и прожорливый же!

– Эй, Мурчелло, ты что там делаешь? – осторожно интересуюсь я, и мяв-кун, продолжая жевать, оборачивается.

Глаза радужные и совершенно счастливые. Идут концентрическими кругами, как у гипножабы.

– Лягушек ем! – тянет он нежно и любовно.

Хвост ложится ему на плечо и блаженно улыбается. Вы когда-нибудь видели улыбающуюся змею? Лучше не видеть!

– Каких еще лягушек? – нет, догадка у меня, конечно, есть. Но всё-таки хотелось бы услышать его версию.

И он озвучивает:

– Заформалиненных! – нежно и расплываясь, как мороженое на солнце.

– Ух ты ж силы волшебные! И чего это тебя так пробило?

– Привычка-с, мяв! Гемявтическая. Ещё с тех пор, как мяв-куны в лабораториях жили! Мышей не было, только лягушек – сколько угодно!

Зачерпывает пригоршню чего-то там и кидает в рот, как мармеладки.