Фея-Крёстная желает замуж

А я читаю этикетку на банке, и мне плохеет: «Ignotum bestia». То есть, буквально, «неизвестный зверь», или попросту «неведома зверюшка». Нет, только не это! Разве ж можно такое есть? Даже жалею, что феи могут видеть и в полумраке.

– Мурчелло, ты ведь образованный!

– Угмур.

– И умеешь читать!

– Немявго.

– А по-латыни?

– Увы, мне, ням-ням! – жадно чавкает он в ответ.

– Мурчелло, ты ешь не лягушек, это – Ignotum bestia.

– Что это ещё за неведома зверюшка? Не слышал про таких…

– Именно та самая! Неизвестный зверь!

– Ой, мать моя пробирка!

Он роняет банку и, следом, падает с полки сам. Несколько секунд лежит на полу без признаков жизни, высунув язык, с остекленевшими глазами, похожий на творение таксидермиста. И вдруг начинает дёргать лапами…Вскакивает, лихо отплясывая, будто на него внезапно напала джига-дрыга, напевает:

А нам всё равно,

А нам всё равно,

Пусть боимся мы волка и сову.

Дело есть у нас —

В самый жуткий час

Мы волшебную

Косим трын-траву.³

Песенка периодически прерывается возгласами: «Я не заяц! Не заяц я!» и продолжается в осоловелом безумии.

Сажусь на какой-то короб, подпираю голову рукой и думаю о том, как же я влипла. Не иначе в Комитете всё подстроили и, сейчас, подсматривая за мной в Дальновидческое Зеркало, ехидно хихикают. Особенно, Моргана. Вот прямо вижу её, пакостницу. Так бы и вцепилась!

Мяв-кун идёт радужными полосами, раздувается, как рыба-шар, и взрывается, забрызгивая всё душистыми ошмётками.

Я отключаюсь.

***

– Здорово вы нас напугали, мадам.

Ага, и это мне говорит привидение в медицинском халате.

– Мадемуазель, – поправляю я и приподымаюсь на кушетке: – Мурчелло, правда, взорвался?

– Нет-нет, что вы. Жив, курилка. То есть, зараза. – Голос у призрачного доктора добрый, обволакивающий, баюкающий. – Мучается несварением в соседнем боксе. Это ж надо додуматься все Ignotum bestia съесть! Ценнейший ингредиент для зелий! Ректор Хмурус в ярости.

Спускаю ноги с кушетки, оглядываю медотсек. Да уж, что-то мне подсказывает, что при жизни доктор практиковал не слишком традиционную медицину. Оттого-то, видимо, и стал призраком преждевременно.

– Вот к ректору мне и надо, – говорю.

– Ни боже мой! – мотает прозрачной головой доктор. – Съест! С крылышками! У этого даже несварения не будет.

Я-то всё это понимаю и самой тоскливо, но надо!

Пара взмахов палочкой, и я снова прекрасная фея.

Спрашиваю, где кабинет ректора, и лечу.

Студенты, к счастью, ещё не проснулись. Значит, можно будет спокойно поговорить с Хмурусом. Хотя с ним будешь спокойной, как же!

…В этой части академии также мрачно, как и в той, где располагается лаборатория ректора. Стены чёрного кирпича и факелы в когтистых держателях, будто демоническая лапа вылезла из стены и схватила.

Стучу в кабинет.

Морщусь от непечатных фраз, которыми отвечает на стук господин ректор. Дверь распахивается, и вот и он, собственной зелёной персоной.

– Чего надо? – смотрит поверх головы и, конечно же, не замечает.

– Эй, я здесь! – машу ручкой.

Он опускает взгляд и фыркает:

– А, это вы. Вчера казались крупнее. Усохли за ночь?

Как грубо!

Задираю нос:

– Всегда такой была – полтора с лишним метра.

– Оно и видно, – буднично заявляет ректор, – что ж, проходите, мадам Полтора метра, коль уж пришли.

– Мадемуазель, – снова поправляю я и проскальзываю внутрь.

Кабинет захламлён и выглядит так, ну, как и должна выглядеть обитель чокнутого алхимика – свитки, книги, странные существа в формалине, светильники-черепа.

Всё, конечно же, в чёрных тонах.

Так и подмывает спросить: «А вы, часом, не в гробу ли спите?», но сдерживаюсь.

Сажусь на чёрный-чёрный стул у чёрного-чёрного стола. И ректор в чёрной-чёрной мантии нависает надо мной. Смотрит мне прямо в глаза, будто душу пьёт.

Брр!

– Имел разговор начальством, то бишь – с Комитетом нашим по балансу. На ваш счёт.

Ой, клянусь своими крылышками, разговор был не из приятных.

А если добавить к этому сожранные мяв-куном Ignotum bestia, то можно представить в каком состоянии прибывал наш зельевар. Как там назвал тот тролль свою тётушку – Бурлящий Котёл? Вот-вот, что-то очень близкое к этому. И я в этом вареве.

Поэтому спрашиваю робко:

– И что говорило начальство?

– Оно орало!

– Вот как. Надо было перековать на мечи.

– Перековать?

– Угу, орала. Ну если мечи в орала перековывают, то и наоборот же можно.

Пытаюсь изобразить жестами процесс перековки.

– Так, женщина, – вскипает Хмурус, – решила свести меня с ума?

– Что вы, господин ректор. И в мыслях не было. Это просто мышление у меня такое. Ассоциативное.

– Вы мне эти свои ассоциации бросьте! У меня только чётко и по делу. Шаг влево, шаг вправо, прыжок на месте…

– Поняла-поняла, – примирительно поднимаю руки.

– Вот и умница, – кривится Хмурус и садится в чёрное-чёрное кресло за чёрный-чёрный ректорский стол. – В общем, начальство наорало, что моя академия совершенно не выставляет вакансий. Уже лет сто как. И что я непременно должен взять вас на работу.